Сергей Деркач - КВЕСТ

Симонов прекрасно понимал, что лучший программист Киева ни причем, и постарался унять злость. По большому счету, злиться он должен, прежде всего, на себя. Мало того, что дети гуляют по компьютерной программе неизвестно где, да еще и их родители пропали там же. Помощники Прокофьева уже звонили, выясняли, где их шеф, и не очень-то поверили в объяснения директора центра. Если дело дойдет до милиции, то заканчивать эксперимент Симонову даже в тюрьме не доведется. Ему просто не дадут этого сделать. Доктор практически не спал уже несколько дней, проводя все время в лаборатории и анализируя поступающие данные. Его команда работала в авральном режиме, стараясь не пропустить ничего, даже самой незначительной мелочи. Но сообщение Макеенка о том, что локация, в которую попали Андрей с Ольгой, закольцевалась на неопределенное время, его выбило из колеи окончательно.

– Юра, послушай, давай успокоимся и еще раз спокойно все обсудим, – предложил Симонов, постепенно приходя в норму. – Если я правильно тебя понял, по какой-то неведомой причине локация, в которую попали старшие пилигримы, замкнулась, или закольцевалась, сама на себя, так?

– Да, Дмитрий Иванович, – Макеенко кивнул. – По какой причине это произошло – я не знаю. Если исходить из наших предыдущих заключений о вмешательстве ноосферы, тогда вывод один: своими действиями пилигримы сами спровоцировали замыкание системы. Я даже не представляю себе, что нужно сделать, чтобы исправить ситуацию. Есть и другой вариант. Произошел обыкновенный глюк программы, что само по себе маловероятно. Этим сейчас занимаются ребята из моей команды.

– Необходимо ускорить проверку, Юра. Не буду говорить об уголовном аспекте нашей проблемы, надеюсь, это излишне. Сейчас самое главное вытянуть людей. Делай что хочешь, но ситуация должна быть исправлена.

– Легко вам говорить, Дмитрий Иванович, – буркнул Макеенко. – Мои ребята и так спят по три-четыре часа в сутки, скоро засыпать будут на ходу.

– Позже отдохнем, Юра.

На какое-то время зависла тишина, а потом Макеенко сказал:

– Не хотел бы подливать масла в огонь, Дмитрий Иванович, но мне кажется, что на горизонте растет прямо на глазах еще одна проблема.

Симонов откинулся на спинку кресла и уставился на помощника, словно факир на взбесившуюся вдруг кобру.

– Младшие пилигримы подошли к концу программы, но выходить из нее, кажется, не собираются.

– Не понял? – доктор почувствовал, как страх начал заползать в сердце. – Проясни ситуацию.

– Вы знаете, что в программу внедрена система самосканирования. Благодаря ей мы можем видеть ее техническое состояние и предпринимать превентивные меры.

– Что-то это не очень-то у вас получается.

– Так вот. Сканирование показало, что младшие пилигримы достигнут финала программы в ближайшее время.

– Так что же ты молчал!? – Симонов даже вскочил и возбужденно зашагал по кабинету. – Это решает одну из проблем!

– Я так не думаю, – остудил его Макеенко ровным голосом. – Они достигнут финала нашей программы, но с каждым их шагом зарождается ее продолжение, совершенно новая программа, которую, к сожалению, система самосканирования пока не то, что не сканирует – она ее толком и рассмотреть-то не может. Другими словами, наши дети, словно строители дороги: сами кладут рельсы и тут же едут по ним, а вот куда они приедут – одному Богу ведомо, как и то, чем будет эта новая программа.

– Какова вероятность подтверждения твоим прогнозам?

– Да уж велика, иначе я бы не стал даже говорить об этом.

– Час от часу не легче. Как-то притормозить рождение новой программы можно? Хотя, о чем я говорю?

Симонов снова сел в кресло и на какое-то время закрыл глаза. Ему нужно было время, чтобы адекватно воспринять полученную информацию. Макеенко тоже молчал. По его лицу нельзя было прочитать ни единой эмоции. Казалось, что программист был спокоен, как удав.

Наконец, доктор, открыв глаза, спросил:

– Ты профессионал, Юра, и у тебя большой опят в твоем деле. Ответь мне, пожалуйста: что подсказывает тебе твоя интуиция и опыт?

– Если честно, то опыт ушел в подполье, – ответил Макеенко вполне искренне. – А вот интуиция пищит от радости: скоро наступит развязка, и будет она необычная, богатая на новую информацию. Я боюсь загадывать наперед, Дмитрий Иванович, но мне кажется, что форсировать события сейчас не стоит. Нет, я не говорю, что нужно сложить руки и ждать, чем же все закончится. Просто нужно продолжать делать свою работу и не упустить момент истины. Мне кажется, что, когда дети выйдут в новую программу, начнется самое интересное. Мы постараемся сделать все от нас зависящее, чтобы не пустить дело на самотек.

– Дай-то Бог, дай-то Бог… Ладно, Юра, иди, занимайся. Я скоро подойду.

Когда Макеенко ушел, Симонов достал пачку сигарет, открыл окно и закурил. Неожиданности, возникшие по ходу эксперимента, заставили его взяться за табак, слишком много душевных сил уходит на то, чтобы казаться внешне спокойным. Докурив, доктор спрятал сигареты и спустился в лабораторию. Войдя, он первым делом подошел к неподвижным пациентам, проверил параметры работы организмов. Не обнаружив никаких патологий, Симонов сел за свой компьютер, стал просматривать последние пропущенные записи. Он так углубился в работу, что лишь со второго раза услышал голос Макеенка. Помощник подзывал его к своему монитору.

– Дмитрий Иванович, они подошли к финалу нашей программы, – сообщил программист. – Смотрите.

На экране сквозь туман едва просматривалась странная изба, построенная на очень широком, в несколько метров в диаметре, высоком пне. Так называемая избушка Бабы Яги. Именно сюда должны были добраться младшие пилигримы и выйти из программы. Это произойдет, как только они войдут в избушку.

Дети осторожно шли по тропинке через лес, иногда огибая аномалии. Дважды Саша, удачно обойдя очередную ловушку, что-то поднимал с земли и клал в рюкзак. Что это было, Симонов рассмотреть не мог, как ни всматривался в экран. С каждым шагом детей напряжение нарастало. Когда до двери пилигримам осталось сделать всего несколько шагов, доктор так вцепился в спинку стула, на котором сидел Макеенко, что костяшки пальцев побелели.

Дети подошли к избушке вплотную, потоптались на пороге. Дверь открылась, и они зашли внутрь. Как только дверь захлопнулась, экран мигнул несколько раз и погас. На экране высветилась надпись: «Программа окончена».

В лаборатории повисла гробовая тишина. Все напряженно смотрели кто на экраны мониторов, кто на тела детей. Напряжение было так велико, что, казалось, воздух уплотнился, с трудом проникая в легкие.

Прошло десять минут, двадцать, но никаких изменений не происходило. Симонов понял, что ждать больше не имело смысла. Он пододвинул к себе свободный стул, стоящий рядом, устало опустился в него и спросил, ни к кому конкретно не обращаясь: