Беттина Белитц - Невероятно пламенный

— И что там на другой стороне? — спросила я со страхом.

— Я этого не знаю. Я действительно не имею представления. Я ведь этого ещё никогда не делал, не сопровождал кого-то на другую сторону. Пока туда ещё никого не забирали из моих клиентов. — Я сдержала злобное замечание о продолжительности жизни морских свинок.

— Знаешь, — продолжил Леандер мрачно. — Это не так легко для нас. Провожать вас на другую сторону. Иногда мы не возвращаемся, потому что упускаем подходящий момент. И тогда — тогда нас больше нет, как и вас. И я не знаю, настолько ли я уже хорош, что смогу с этим справится. Кроме того у меня тут же снова появилось человеческое тело, когда я оказался рядом с тобой в подвале и…

— Ты мог погибнуть. — Теперь это была я, кто посмотрел ему глубоко в глаза. Леандер не моргал. Он спокойно смотрел на меня в ответ, в его глазах был тихий страх.

— Да. Это могло случиться. Но я принадлежу к Sky Patrol, и когда долг призывает, нет никаких оправданий. Так вот обстоят дела.

Ладно — вот мы и снова возвращаемся к этой теме, подумала я разочарованно. У телохранителей нет чувств. Речь шла только о послушании и о том, что они должны функционировать. Они не знали, что такое сплочённость, такая как у Сеппо, у Билли, у Сердана и у меня, или как у мамы, у папы и у бабушки Анни. Они знали, что семья это важно, но не чувствовали то, что чувствовали при этом мы. В глазах Леандера был виден страх только потому, что у него было человеческое тело. Но это не означало, что он боялся по-настоящему. Я должна была повторять это снова и снова, чтобы поверить в это самой и требовать от него то, что было необходимо.

— Тебе надо возвращаться к твоей труппе, Леандер. Чем быстрее, тем лучше, — Глаза Леандера расширились.

— Как — я рискую своей жизнью, чтобы спасти тебя, а ты хочешь от меня избавиться? Для этого я специально оставил моих морских свинок на произвол судьбы и прогулял переподготовку и…

— Боже, Леандер, это ведь всё не имеет смысла! Чем больше времени мы проводим вместе, тем больше я чувствую, что мы что-то вроде, — ну друзей что ли, пусть будет друзей. Но ты даже не знаешь, что это означает. Ты за всем только наблюдаешь, и смотришь со стороны, но ты не чувствуешь это здесь внутри. — Я показала на моё сердце. Леандер возмущённо спрыгнул с кровати и начал лихорадочно ходить по моей комнате туда-сюда.

— Я даже очень хорошо что-то чувствую, Люси. Например, вот это, это я чувствую уже всё время! — запричитал он и протянул мне свою руку. На его загорелой коже красовался сочащийся, тёмно-красный ожог.

— Ах ты, Боже мой, — простонала я и тоже встала. — Идём со мной в ванную, мне нужно смазать его мазью.

У нас всегда был большой запас мази для ожогов в доме. В конце концов, это было не в первый раз, когда что-то загоралось, а я стояла как раз рядом.

— Как ты только можешь утверждать, что у меня нет чувств? — возмущался Леандер дальше, когда сидел на краю ванной, а я перевязывала его рану. — Когда я сидел с вами в церкви — ну, что тогда было? Тогда у меня в животе внезапно стало всё по-другому, чем обычно. И моё горло сжалось. — Он указал чрезмерным движением на своё горло и при этом снова сорвал повязку.

— Сиди спокойно! — приказала я.

— И потом, — продолжил он, жестикулируя и не обращая на меня внимания, — вдруг в моих глазах появились слёзы. Вы называете это слёзы умиления или как-то так. Поверь мне, я ещё никогда не видел, чтобы другой охранник ревел.

— Ну, мне ты сказал, что тебе что-то попало в глаз.

— Да, потому что я знаю, что вам, человеческим девочкам не нравиться, когда мужчины плачут. — Я захихикала. — Ты не мужчина Леандер. Ты всё что угодно, но только не мужчина.

— А ты не девочка. Ты почти никогда ничего не чувствуешь, — пробормотал Леандер обиженно. — Что ты можешь рассказать мне о чувствах? И если ты говоришь, что я ничего не чувствую, тогда ты просто должна научить меня этому. Ты ведь научила меня, как нужно есть и пить и мыться под душем. Если уж речь зашла о душе — не мог бы я возможно быстро…? Он покосился на душевую кабину.

— Нет! Вода не должна касаться сейчас твоей раны. И я не верю, что это сработает, научить тебя чувствовать. Почему ты вообще хочешь остаться здесь? У меня ведь больше нет на вас никаких прав. Витус ушёл. А тебя, тебя впереди ждёт твоя карьера, — добавила я язвительно.

Леандер опустил вниз свои размахивающие руки и, я наконец смогла закрепить повязку скрепками.

— Я не знаю точно почему. Это из-за того, что здесь внутри. Да, как раз вот здесь. — Он положил свободную руку на свой живот. — А иногда и вот здесь. — Рука поднялась к его груди. — Что-то, похожее на тянущую и жгучую боль. Я не могу объяснить это, потому что на самом деле нахожу тебя совершено ужасной, но я должен остаться. Я просто должен! Даже если это не очень логично и всё мне испортит, и моя семья теперь тем более изгонит меня… я хочу быть здесь. Рядом с тобой.

Я села на пол и попыталась разобраться в его словах. На самом деле он не хотел оставаться, но должен был сделать это, потому что чувствовал в животе тянущую и жгучую боль, и из-за этого он всё ставил на карту, что раньше было для него важно. Если это было не чувство, то пусть у меня сейчас же вырастит борода. Но у меня не выросло никакой бороды.

— Что же, это, по крайней мере, начало, — сказала я, почёсывая пушистую шерсть на шее Могвая. — Может быть, нам стоит попытаться. Ведь отослать я смогу тебя в любое время.

И когда Леандер незадолго до полуночи свернулся калачиком возле корзинки Могвая, и я увидела как светится его голубой глаз хаски в темноте, мне стало ясно, как много работы лежит передо мной. Но, по крайней мере, я больше не была одна.

Учитель доверия — это учитель, который избирается советом школьников или на собрание старост классов в школе на один год. Каждый ученик может обратиться к нему, если ему кажется, что с ним не справедливо обращаются или оценивают и при личных или семейных проблемах.

На немецком книга Сумерки дословно переводится Сумерки — до рассвета. В слове до (на немецком bis), добавлена одна буква s в конце, что превращает слово до в (biss) укус, то есть в укус на рассвете).