Владислав Крапивин - Трое в «копейке», не считая зайца Митьки

17.07. Справа от нас промелькнул (идем на большой скорости) мемориальный комплекс «Рыленки». Что это за мемориал, кому посвящен? Не знаем. Наше нелюбопытство вовсе не сродни тому, о котором говорил поэт («русские люди ленивы и не любознательны»), — просто очень торопимся домой.

17.20. На подъезде к государственной границе белорусы содрали с нас еще 87 российских рублей («за проезд по хорошей дороге»).

17.27. Мы на границе. Из радиоприемника льется песня «Любэ»: «Едем мы на Родину…» Такое совпадение. На спидометре 4727 километров.

17.30. Заправляемся за родные «деревянные». 30 литров — 222 рубля. «Воздух Родины, он особенный, не надышишься им…» Накрапывает дождь.

18.45. Проехали Смоленск. На подходах к нему дожевали минские пирожки с капустой, любезно предоставленные нам Кларой Васильевной — свояченицей В. П., мамой С. С. Запили их апельсиновым соком из пакета, купленным на границе. По мнению С. А., дороги смоленские ничуть не хуже белорусских, и это радует сердце.

Но у ровных дорог есть свой недостаток — убаюкивают.

В. П. назвал это «оцепенением дороги». Оцепенели все, кроме С. А., которому надо вести «Лайбу» вперед через поливший с новой силой дождь и невзирая на посапывание команды.

19.00. «Эх», — тяжко вздохнул Командор, вспомнив форшмак (еврейское национальное блюдо), которым нас потчевал С. С. На раздумья о еврейской национальной кухне натолкнула В. П. цена бензина на оставшейся позади заправке:

7.40. Несколько километров говорим о национальном вопросе. Разговор несколько отвлекает от серой и сырой российской действительности. Последнее слово осталось за В. П., заметившим, что сам форшмак скрасил бы эту действительность куда лучше всех наших слов.

19.10. Город Сафоново. Температура за бортом, похоже, падает. Остановились у леска на раздрызганной обочине. Изо рта клубами валит пар. Небесные слезинки, наблюдаемые нами на земле Белоруссии, превратились в плач навзрыд небес России.

20.12. Проехали деревню Урюпино. Ассоциация с городом Урюпинском. Там родился общий друг С. А. и А. К. — полковник Дмитрий Сергеевич Блохнин, к сожалению, ныне покойный. Не выдержало сердце, как только снял портупею и сделался пенсионером… Это как пояснение тем, кто считает, что военные зря так рано уходят на пенсию. И еще одна ассоциация к мыслям А. К., тоже теперь «запасника»…

20.50. Проехали поворот на Угру. До места исторического противостояния русских и татар на берегах этой реки восемьдесят километров.

Неужели раньше люди были мудрее? Подошли к реке две рати, посмотрели, что одной с другой не сладить, постояли друг против друга и разошлись без кровопролития. Раз невозможно одержать победу, для чего кровь проливать — жизнь дороже разорванной ханской басмы! Впрочем, и в наше время был случай такого же противостояния — Карибский кризис. И у Хрущева, и у Кеннеди хватило ума не нажать кнопку. А то вряд ли мы путешествовали бы теперь…

21.20. Дождь измотал всех, даже неутомимого С. А. Поэтому раньше обычного остановились на ночлег в придорожной корчме (мотелем ее не назовешь) — чуть-чуть не доезжая города Гагарина. Отдали 180 рублей за три кровати в неотапливаемой комнатке на втором этаже. За окном шумит трасса, по крыше барабанит дождь. 305 рублей заплатили за ужин. Традиционная разгрузочная поллитра и пиво. Тут же гуляет какая-то шумная компания из окрестной деревушки.

Пьяная молодая тетка пристает к нам с просьбой выпить за ее здоровье по стакану самогонки собственной выделки (разухабисто сообщает, что у нее день рождения). Пить с ней неохота. Особенно когда смотришь на ее десятилетнего сынишку — он тоже здесь, насупленно наблюдает за весельем мамаши. Что ждет мальчишку в этой жизни? Да, такие вот «крапивинские персонажи», которых мы не раз видели на пути, заставляют вновь и вновь думать о завтрашнем дне России. Впрочем, думай — не думай, а как поможешь каждому бесприютному пацаненку?

Хмурая продавщица говорит веселящейся мамаше:

— Ты лучше бы шоколадку сыну купила…

Та не реагирует, вновь глотает из стакана мутное пойло. Весело подвывает:

— Хорошие вы мои-и…

Шоколад покупает и украдкой сует мальчишке С. А. Он, невзирая на его боевое прошлое, самый чувствительный из нас…

С невеселыми мыслями поднимаемся по недостроенной винтовой лестнице из железа в свою «каюту» и засыпаем как убитые. Рокот автострады звучит колыбельною песней…

6.30. Проснулись рано — от сырости и того же рокота за окном, но почувствовали себя намного бодрее. О, великая спасительная сила сна! Завтрак: дежурная яичница и кофе.

7.30. Не мешкая двинулись в путь. На спидометре 5002 километра. Ворчим на непогоду. Дождь не перестает. «Последний день весны похож на осень», — изрек А. К. В. П. размышляет о загадочном русском экстриме — гальюне во дворе. «Это же сверхромантика», — так определяет он его суть. Но тут же добавляет, что от такой сверхромантики лучше уж прямо на обочину. Там, по крайней мере, ближе к природе.

8.00. Въехали в Московскую область. Число машин на дороге резко возросло: много иномарок… На замечание А. К.: «Вот «Мерседес», как пуля, просвистел…» В. П. выдает очередное стихоотражение окружающей нас ситуации:

8.22. С. А. ругает ельнинские дороги. Они и в самом деле дрянь! А. К. и В. П. из солидарности с капитаном автопробега пишут следующие строки:

8.30. Солидарности хватает ненадолго. В. П. предлагает А. К. отхлебнуть из заветной фляжки, тот отказывается. Их легкое препирательство завершается, как обычно, виршами:

9.05. Проезжаем поворот на Кубинку — место четырехлетней учебы А. К. в Военно-политической академии имени В. И. Ленина. (Заяц Митька с удивлением замечает, что бюст Александра Борисовича у дороги почему-то еще не поставлен. А может быть, поставлен, но уже украден охотниками за цветным металлом.) Здесь же единственный в мире музей бронетехники. Кстати, в ВПА вместе с А. К. учился и Олег Черемных, наш минский друг…

Пошел разговор об армейских делах, о профессиональной подготовке военных.

С. А. заметил, не отрываясь от руля: