Эдит Несбит - Пятеро детей и Оно

– Как же случилось вам оказаться запертыми на колокольне? – окинул детей растерянным взглядом викарий.

– Ну, мы поднялись наверх, – начал медленно Роберт. – А так как к этому моменту уже были очень утомлены, то заснули. А проснувшись, вдруг обнаружили: дверь заперта. Что нам еще после этого оставалось, как только кричать.

– Да уж. – Жена викария просто кипела от возмущения. – Перепугали тут всех нас до полусмерти. Вам должно быть ужасно стыдно.

– А нам и ужасно стыдно, – сочла за лучшее согласиться с ней Джейн.

– Но кто же там запер дверь? – по-прежнему мало что понимал викарий.

– Вот этого я совершенно не знаю, – сказал чистую правду Роберт. – Пожалуйста, помогите нам поскорее добраться домой.

– Ну что же, – вздохнул викарий. – Кажется, нам в самом деле именно это и надо сделать. Эндрю, запрягай экипаж. Отвези их домой.

– Не-а, один не поеду, – решительно заявил сам себе этот видный мужчина.

– И пусть этот случай станет для вас хорошим уроком на будущее, – счел своим долгом прочесть назидание детям викарий.

И оно у него получилось ужасно длинным, и дети с тоскою слушали, а вот егерь не слушал, потому что его внимание было поглощено бедолагой Сирилом. У этого егеря накопился богатый опыт в борьбе с браконьерами, и взгляд его моментально улавливал человека, который старается что-то спрятать. И вот в тот момент, когда преподобный дошел в своей назидательной речи до утверждения, что праведным детям надо стремиться быть для своих родителей благом, а не позором, егерь вмешался:

– А вы лучше б, сэр, попросили его показать, чегой-то он там под своим пиджаком-то удерживает?

И Сирилу стало ясно: больше ему ничего не надо скрывать. Он поднялся, расправил пошире плечи в стремлении выглядеть именно так, как выглядели в его любимых книгах юноши с чистыми помыслами, когда кто-нибудь подвергал сомнению славу и благородство их рода или готовность пожертвовать жизнью во имя долга, чести и справедливости. И именно с таким видом Сирил извлек сифон из-за пазухи, произнеся самым что ни на есть благородным тоном:

– Ну вот. Тогда вот он.

В кабинете викария сделалось очень тихо, и Сирил понял: ему придется продолжить. И он продолжил:

– Ну да. Мы взяли это из вашей кладовки. А еще – курицу, язык и хлеб. Мы были очень голодные. Поэтому мы не взяли ни пудинга с заварным кремом, ни джем, а взяли только хлеб, мясо и воду. И мы не виноваты, что вода у вас была только в сифоне для содовой. Мы взяли только необходимое для поддержания наших жизненных сил. И оставили вам в уплату полкроны с письмом. И нам очень-очень жаль. И наш папа, конечно, заплатит вам штраф и все остальное, что вы захотите, только не надо нас отправлять в тюрьму. Наша мама такого не вынесет. Вы же нам сами сейчас сказали, что мы не должны быть позором. Вот и не надо нас превращать в позор для родителей, если мы уже обо всем так ужасно жалеем. Вот.

– Но как вы сумели забраться в окно кладовки? – спросила жена викария.

– Это я вам не могу объяснить, – стоически изрек Сирил.

– И вы мне сказали всю правду? – смерил его испытующим взглядом викарий.

– Нет, – объявила вдруг Джейн. – Это чистая правда, но только не вся. Но всю мы сказать вам не можем, и вы ее даже у нас не спрашивайте. Ой, лучше простите, пожалуйста, нас и скорее отправьте домой.

Она подбежала к жене викария и обняла ее. Жена викария в свою очередь обняла Джейн. А егерь, прикрыв рот ладонью, зашептал викарию на ухо:

– С ними полный порядок, сэр. Небось приятеля своего какого-то прикрывают. Он их с кладовкой-то и надоумил, а они стучать на него не хотят. Хитроумные ребятишки.

– Скажите, не принимал ли участие в этой истории кто-то еще, кого вам не хочется выдавать? – мягко и очень по-доброму осведомился викарий.

– Да, – кивнула Антея, имея в виду Саммиада. – Только он, в общем, не виноват.

– Ну что ж, мои дорогие, тогда и покончим с этим, – махнул рукой викарий. – Мне только хотелось бы знать, зачем вы мне написали такое причудливое письмо?

– Не знаю, – растерянно пожал плечами Сирил. – Антея его очень быстро писала, и тогда нам казалось, что это совсем и не воровство, но потом, когда мы уже не смогли слезть с крыши, нам показалось совсем по-другому. И нам всем теперь очень жаль и…

– Ни слова больше, – перебила жена викария. – Только в другой раз думайте, прежде чем покушаться на языки чужих людей. Ну, а теперь, может, по пирожку и стакану молока, прежде чем возвращаться домой?

Когда Эндрю пришел объявить, что запряг экипаж, а заодно и спросить, неужто его и впрямь одного отправляют в опасную ловушку разбойников, которую он отчетливо распознал уже в самом начале этой истории, ему открылась такая картина: дети едят пироги, запивая их молоком, и смеются шуткам викария, а Джейн спокойно себе сидит на коленях его жены.

Словом, все разрешилось гораздо лучше, чем дети заслуживали.

Егерь, он же кузен кухарки, поблагодарив хозяев за гостеприимство, решил проводить детей до самого дома. Смелый Эндрю заметно приободрился. Он ведь по-прежнему был убежден в опасной ловушке, и общество егеря, да еще с ружьем, несколько успокаивало его отважную душу.

К тому моменту, когда коляска викария остановилась около дома, стоящего между гравийным и меловым карьерами, уже очень сонные дети чувствовали, что теперь они с егерем друзья на всю жизнь.

Эндрю, высадив всю компанию возле железной калитки, не произнес ни единого слова.

– Ну, а теперь дуй, братец, домой, – сказал ему егерь, он же кузен кухарки. – Я лучше потом к себе на своих двоих доберусь.

И Эндрю поехал назад в одиночестве, что, конечно, решительно не могло понравиться такому смелому человеку, как он. А егерь, он же кузен кухарки, довел детей до двери, когда же они под градом упреков отправились спать, остался для объяснения Марте, кухарке и служанке, что именно произошло сегодня с их подопечными.

И объяснил он все так хорошо, что Марта наутро с детьми обращалась вполне по-доброму и вообще была в замечательном настроении.

Егерь с тех пор стал часто к ним приходить повидаться с Мартой и в конце концов… Но это, как любит писать уважаемый мистер Киплинг, уже совсем другая история.

Марта, конечно, волей-неволей вынуждена была исполнить обещанное возвратившимся так поздно вечером детям, и они весь следующий день просидели дома. Но даже и наказание у нее в этот раз получилось на удивление мягким, и когда Роберт сказал, что ему нужно выйти всего на полчаса по очень важному делу, она отпустила его. А важное дело, конечно, было ничем иным, как новым желанием.

Роберт бросился со всех ног в гравийный карьер, откопал Саммиада и пожелал… Но это тоже совсем другая история.