Джулия Бертанья - Водный Мир

— Может быть, они даже не знают, что мы здесь, — хмуро говорит Роуэн.

— Как они могут не знать? — в отчаянии спрашивает Мара. — Нужно просто посмотреть вниз, чтобы увидеть. Почему они ничего не предпринимают?

Но, может, Роуэн прав? Может, жители небесного города настолько ослеплены его сияющим великолепием, что просто не замечают гибели других людей под своими стенами. Неужели они действительно не догадываются о том, что здесь происходит? Но кто-то же знает — тот, кто построил эту стену…

— Смотрите! — кричит Мара.

В самый последний момент крошечная лодчонка, полускрытая поднятой кораблем пеной, проскальзывает в начавшие уже закрываться ворота. Значит, это всё-таки возможно?! Если тебя не расстреляют в упор полицейские, не расплющит о борт грузового судна, ты, быть может, сумеешь проникнуть в город…

Время медленно тянется к полудню. Люди задыхаются в горячем влажном воздухе, их тела покрыты липким потом, одежда пропиталась идущими от воды испарениями.

— Мама, меня опять тошнит, — стонет Гейл.

Это из-за рыбы. Все винят себя за то, что не помешали Гейл съесть маленькую, запекшуюся на солнце рыбешку, которую мальчик с соседней лодки выловил в грязной, полной ядовитых отходов воде. Рыба пахла отвратительно, но есть хотелось до безумия, и Мара готова была сделать то же самое, что и Гейл: заткнуть нос и вгрызться в рыбешку, проглотить ее целиком: с головой, глазами, костями и всем остальным.

Всю ночь Гейл промучилась от ужасных болей в желудке и тошноты. На соседней лодке все, кто поел отравленной рыбы, страдали точно так же.

Ближе к рассвету Гейл начала болтать, и люди вздохнули с облегчением, решив, что дело пошло на поправку. Но вскоре болтовня перешла в горячечный бред. Вот и сейчас она что-то бормочет, но голос ее стал тонким, как у ребенка, а тело — холодным и неподвижным. Но больше всего Мару пугает отрешенный взгляд подруги.

— Нужно было мне подстричься перед отъездом, — бормочет Гейл, дергая себя за челку. Кейт беспомощно гладит дочку по руке. — А ногти! — сокрушается Гейл. — Такие грязные! Я вся такая неаккуратная…

Мара больше не в силах смотреть, как мечется в бреду ее подруга. Она снова обращает взгляд на море: к лагерю приближаются новые лодки. С самого рассвета Мара безостановочно вглядывается то в горизонт, то в скопление лодок, пытаясь отыскать своих родителей.

— Я пойду поищу маму с папой, — шепчет она Роуэну. — И попробую раздобыть какую-нибудь безопасную еду.

— Я с тобой, — хмуро отвечает Роуэн. Ему тоже невыносимо смотреть на больную сестру.

Всю ночь напролет он рассказывал Гейл истории из разных книг, которые он прочел на Винге. Он не умолкал даже тогда, когда девочка забывалась тяжелым сном, и Мара, лежа под одеялом и прислушиваясь к его хриплому голосу, понимала: Роуэн пытается убедить себя в том, что, пока он говорит, его сестра не умрет.

Иногда с проходящих мимо грузовых судов беженцам швыряют немного пищи, но этого слишком мало, и людям приходится есть всё, что удается выловить в ядовитых водах, окружающих лагерь: рыбу, водоросли, моллюсков… От этого беженцы постоянно болеют. Те же, кто пробуют ловить рыбу в стороне от лагеря, рискуют потерять свое место или быть убитыми морской полицией, которая старается сохранять размеры поселения в определенных пределах и не подпускает новых беженцев.

Кое-кто мастерит копья и стрелы из выловленных в воде деревяшек; время от времени им удается сбить пролетающую чайку. Когда идет дождь, в ход пускается вся имеющаяся в наличии посуда: чтобы собрать хоть немного пресной воды, на палубах расставляется всё до последней чашки. Но дождя не было уже очень давно…

Гейл всегда была такой худенькой, что люди шутили: дунь — и полетит. Теперь ее, действительно, может сдуть легчайший ветерок. Только его нет, так же как и дождя, — лишь тяжкая влажная духота, несущая болезни.

— Что это? — спрашивает Мара, заметив небольшой тючок из одеял, который передают с лодки на лодку.

— Кто-то умер, — равнодушно отвечает Роуэн. — Их сжигают в море.

Мара с ужасом смотрит на тючок размером с маленького ребенка. Только сейчас до нее доходит, что это за огни периодически вспыхивают на море вокруг лагеря.

— Поищи воды, Роуэн, — умоляет Кейт. — Гейл нужна вода. Отец пытался найти, но у него уже нет сил.

Роуэн и Мара отправляются в путь; они перебираются с лодки на лодку, постоянно выкрикивая имена родителей Мары. Они пытаются составить план лагеря, но это невозможно — он слишком велик. Мара убеждает себя, что родители ищут ее так же упорно. Раньше или позже они найдут друг друга…

В конце концов голод и жажда становятся невыносимыми. Мара роется в рюкзачке, соображая, что можно выменять на воду. Вот кибервиз в пластиковом пакете, но с ним она ни за что не расстанется. Да и кому он здесь нужен? Какая от него польза? Тут нужны только вода и пища. Мара бросает взгляд на город. Сквозь дымку ей по-прежнему видны странные спирали, которые, поблескивая, лениво вращаются в почти неподвижном воздухе. И снова она вспоминает киберлиса. Он где-то там, за стеной. Как же ей хочется туда, в чистый воздух, подальше от этого адского места.

Пожалуй, кибервиз ей еще пригодится. С его помощью Мара, возможно, сумеет найти того, кто ей так нужен, — лиса. Так что кибервиз лучше убрать подальше. А вот часы говорят только о том, как медленно тянется время. Мара срывает часы с руки и после долгих уговоров все же ухитряется обменять их на пластиковую флягу с дождевой водой. Она честно собирается спрятать флягу в рюкзак и отнести к лодке, но жажда так велика, что девочка, не выдержав, отвинчивает крышку и жадно пьет огромными глотками; струйки драгоценной влаги стекают по подбородку и шее. Наконец она с трудом отрывается от фляжки, оставляя немного для Гейл.

Роуэн отдает за две бутылки воды свой перочинный ножик. Мара виновато смотрит, как мальчик делает один-единственный глоток, затем закрывает бутылку — остальное он отнесет сестре и родителям.

В лодке их встречают как героев: еще бы, они принесли свежей воды! Алекс и другие мужчины отламывают от лодки куски древесины и мастерят гарпуны, чтобы набить чаек, по мнению Алекса, это куда безопаснее, чем рыбная ловля. Гейл с трудом делает несколько крошечных глотков, и Маре снова становится стыдно за то, что она так жадно пила, забыв обо всех и обо всём на свете. Неожиданно ее охватывает страх, смешанный с ужасным чувством вины. Если бы она не заставила людей поверить в Новый Мир, ничего этого сейчас бы не было. Вина давит невыносимо, и Мара, съежившись под одеялом, проваливается в глубокий сон.

Проснувшись спустя несколько часов, она внезапно понимает, что видит всё вокруг себя с необычайной отчетливостью, а голова у нее такая ясная, будто сделана из прозрачного хрусталя.