Жаклин Уэст - Книга секретов

Бум. Бум.

Олив повернула голову набок и потянулась посмотреть в открытую дверь спальни. Она увидела коридор, слабо сияющий лунным светом. Он был пуст.

Но тут снова послышался стук.

Бум. Очень тихо. Тихо, но четко.

Сердце Олив забилось чуть быстрее. Другой «бум» быстрее не стал. И тогда Олив поняла, что это были за звуки.

Кто-то взбирался по ступеням.

– Резерфорд? – шепотом позвала Олив.

Но шаги были медленные, не как у Резерфорда.

Бум.

– Горацио? Леопольд?

Но шаги не были похожи на кошачьи.

– Эй? – прошептала Олив.

Никто не ответил.

Бум.

Этот шаг раздался очень тихо. И очень близко.

Прикусив щеку изнутри, чтобы не закричать, Олив перевернулась на бок. Боль буквально взревела у нее в руках и ногах, когда Олив перекатилась по кровати и ударилась о пол с негромким шмяк. Собрав последние крохи сил, Олив, извиваясь, заползла под кровать и притаилась там, едва дыша. Ее глаза, выглядывающие из-под пыльных оборок покрывала, уставились в открытую дверь.

В коридоре тихо скрипнуло. От двери по полу скользнула тень.

В эту тень кто-то шагнул.

Олив подняла глаза от подола длинной, чопорной юбки на накрахмаленные манжеты сорочки, на нитку жемчуга и выше – на прелестное, нестареющее, кошмарное лицо.

Аннабель быстро оглядела комнату: трюмо, уставленное банками из-под газировки, беспорядок на комоде, перекрученное одеяло на кровати. Олив затаила дыхание. Все прочие тревоги, планы и мысли исчезли из ее головы. Она знала только то, что ее собственные худшие страхи сбывались , но словно зеркально – Аннабель стояла в ее спальне, а Олив пряталась под кроватью.

Аннабель вновь скользнула глазами по комнате, на долгую, кошмарную секунду задержавшись взглядом на измятой кровати. Потом она отошла от двери и плавно двинулась в коридор.

Олив лежала под кроватью с колотящимся сердцем и лихорадочно думала.

Что же ей делать? Куда и за чем направилась Аннабель? Выйти ли против нее в одиночку? И с каким оружием? Позвать ли на помощь, разбудив родителей, и не только подвергнуть их опасности, но и обрушить шаткий карточный домик хрупких секретов?

Из коридора больше не доносилось ни звука.

Олив, опираясь на все еще зудящие ладони, с трудом выползла из-под кровати и также двинулась к двери. Лунный свет окрасил коридор в оттенки серого, погрузив оба его конца в густую тень. Аннабель исчезла во тьме.

Все еще на четвереньках, дыша сквозь зубы, Олив добралась по коридору до ванной. Она пошарила рукой на столике в поисках спичечного коробка. По крайней мере, у нее будет хотя бы одно оружие против Аннабель… каким бы жалким оно ни было.

Словно дрожащая обезьянка, Олив взбиралась, хватаясь за ручки выдвижных ящичков в ванной, пока не встала на обе ноги. Они еще были онемевшими, но, по крайней мере, было уже не так больно. Олив шатаясь выбралась из ванной и направилась по темному коридору к лиловой спальне.

Черная пасть двери была разинута, старинная мебель и пустая рама портрета Аннабель поблескивали внутри, словно зубы. В комнате никого не было.

Олив медленно пробиралась дальше, проверяя каждую комнату в поисках Аннабель точно так же, как неделю за неделей она делала каждый день. Даже в разгар дня, при лившемся из окон дневном свете, это было страшно. Она и представить себе не могла, что будет заниматься этим во мраке ночи, в одиночку, полупарализованной, точно зная, что Аннабель уже здесь.

Девочка доковыляла до синей спальни. Та тоже была пуста. Олив скользнула вдоль стены, еще крепче сжав в руке спички, когда проходила мимо пейзажа шотландских холмов, на переднем плане которого появилось маленькое смазанное пятно. Но когда Олив взглянула на холст, она почувствовала дуновение холодного ночного ветра, пробравшегося под пижаму. На мгновение она подумала было, что, как прежде, дует из картины… Но без Олдоса, который управлял бы стихиями Иных мест, это было невозможно. Нет – дуло из розовой спальни, из самой последней двери в длинном, темном коридоре.

Олив устремилась внутрь, держа спички наготове.

Аннабель там не было.

Окна были открыты настежь. Кружевные шторы колыхались на прохладном ветру. Сияние далекого фонаря, просочившись сквозь кружева, рассеялось по комнате, высветив нечто, чего здесь раньше не было.

Посреди спальни, на опутанных сброшенным занавесом деревянных ножках, стоял мольберт Олдоса. Пустой мольберт Олдоса. Портрет Олдоса МакМартина исчез.

– Так, значит, Олдос и Аннабель снова вместе, – раздался голос в темноте у нее за спиной.

Олив резко обернулась и чуть не упала. Резерфорд стоял позади нее, вооруженный водяными пистолетами.

– Резерфорд! – выдохнула Олив. – Ты меня напугал.

– Прошу меня извинить, – сказал Резерфорд с легким поклоном. – Это не входило в мои намерения.

Олив почти улыбнулась. На самом деле, она чуть было не сказала что-нибудь вроде «Все в порядке», или «Я так рада тебя видеть», или «Спасибо, что пришел, чтобы найти меня», но в последний момент осеклась. В конце концов, она все еще злилась на Резерфорда – хотя и никак не могла припомнить за что . Олив заставила себя нахмуриться.

– Как ты…

Но Резерфорд поспешно продолжил, не глядя ей в глаза:

– Она наверняка услышала, как ты идешь. Думаю, ей нравится, когда элемент неожиданности на ее стороне. Возможно, она как раз несет портрет куда-нибудь в безопасное место, чтобы скорректировать свои планы.

– Но как ты узнал, что она тут была? – требовательно спросила Олив. – Как ты узнал о портрете Олдоса?

Резерфорд недолго переминался с ноги на ногу.

– Объясню позже, – проговорил он. – Мы все еще не нашли ни Мортона, ни фальшивого Горацио. Можем называть его Фальш-ацио. Или Горальшивым. Смекаешь?

– Нет, – прорычала Олив.

– Я полагаю, нам стоит вернуться к поискам, – сказал Резерфорд.

Олив на нетвердых ногах протопала мимо, прежде чем он успел снова сбить ее с толку. То и дело кряхтя и сердито ворча сквозь зубы, она сумела добраться до лестницы и повиснуть на перилах. Крепко цепляясь за них, она одолела первые три ступеньки за время, которого раньше хватило бы ей, чтобы сбежать по лестнице, выскочить из дома и домчаться до самого конца Линден-стрит. Резерфорд держался позади, подпрыгивая на месте от явного нетерпения.

– Вот так, – шепотом поторопил ее он. – Только десять ступенек осталось. Лишь самую чуточку больше, чем три раза по столько, сколько ты уже прошла.

– Ты говоришь, как мой папа, – проворчала Олив, медленно касаясь пальцами ног следующей ступеньки.