Эл Ригби - Десятый король

Оба вошли в то, что еще недавно было драконьей шеей, по рукояти. Одновременно десятки тонких стеклянных лезвий прошили насквозь тело самого Якоба. Бэки закричала, вырываясь из рук Людовика. Песок поднялся, скручиваясь в вихрь. То, что происходило наверху, более невозможно было различить.

А потом огромная масса начала чернеть, рассыпаясь и съеживаясь. Она все опадала и опадала, уходя в землю, в траву, в стволы деревьев. Злой ветер постепенно затихал. Когда он успокоился окончательно, вниз упали все деревянные обломки, а вместе с ними — тело короля. Ребра, замененные прутьями, хрустнули, когда Якоб ударился о землю. Он не шевелился. От него шел знакомый бледно-серебристый дым.

— Как мы могли не понять… — прошептал Эльзевир. — Как я мог…

Мертвая окровавленная птица лежала на прутьях клетки. Лишь упав, Якоб наконец разжал пальцы обеих рук, выпустив и рукоять стеклянного клинка, и рукоять янтарного. Только что он открыл глаза — может быть, почувствовав, что кто-то изо всех сил бежит к нему.

— Подобное всегда тянется к подобному… и умирает от подобного, — прохрипел он.

— Боже, не надо ничего говорить, я вас прошу! — дрожащим голосом обратилась к нему принцесса Бэки.

Она первой опустилась на колени рядом с королем и осторожно приподняла его голову. По фарфорово-бледному личику текли слезы, губы дрожали.

Тео видел, как Тони Золотой Глаз обнимает Ваниллу, как Эльзевир беспорядочно отдает приказы своим насекомым — они летали над садом в огромном количестве, разгоняя остатки стеклянной пыли. Из-за жужжания сотен тысяч маленьких крылышек казалось, что где-то рядом просто работает огромная газонокосилка.

— Но почему… — прошептал Тони. — Почему сразу не сработало? Ведь… — он бросил взгляд на Капитана Птиц. — Он попросил у тебя прощения! Ты был виновен не меньше его! Эта дрянь должна была исчезнуть сразу после того, как мы раскроем правду! Разве не так?

Бэйзил не ответил. Он молча опустился на колени по другую сторону от Якоба. И ворон улыбнулся ему.

— Отвечай мне, я требую! — резко окликнул пирата гангстер, но его остановил Людовик Бродячий:

— После будем разбираться, кто и в чем виноват. Якоб, вы…

Вся его резкая язвительность куда-то делась. В голосе звучала боль. И видимо, он сам не знал, что говорить дальше. Может, даже хотел извиниться, но не был уверен, что это нужно.

— Я рад, — ворон улыбнулся, — что искупил свою вину. Простите еще раз… — Он бросил взгляд на Бэки. — Ты красивая. Если бы у меня была дочь, она была бы похожа на тебя. Не пачкай руки, пусти меня. А ты… — Он с трудом повернул голову к Бэйзилу. — Спасибо, что дал этот шанс спасти вас. Теперь все будет хорошо.

— Якоб, не умирайте, пожалуйста! — заговорила Ванилла, неуверенно подходя ближе. — Хотите, я прямо сейчас напишу историю, где всего этого не было, где вы счастливы, где все мы счастливы? — Она беспомощно огляделась. — Я быстро напишу, и…

— Не надо. — Якоб опять повернулся к Бэйзилу. — Скажи мне хоть что-нибудь, пожалуйста.

Дрожащая тонкая рука пирата провела по жестким волосам:

— Прости… я всегда был плохим другом.

— Нет. Не плохим. Лучшим.

Бэйзил устало покачал головой, светлая прядь упала на его лицо:

— Якоб. Этот мир… это чистый мир, самый невероятный из всех, какие могли бы быть, а я принес в него только злобу. Злоба ослепила меня. Я себя не помнил — только тебя. И своего предательства — лишь твое. Господь должен был наказать меня раньше. А теперь… я не знаю, где он.

— С тобой, поверь. — Якоб улыбнулся. — Правь этой страной хорошо. Уничтожь Золотую Башню. Пусть это будет последнее…

— Ты не можешь умереть вот так! — в гневе перебил пират. — Ничего не изменится от смерти жалкой птицы в твоей груди! Будет лучше, только лучше! Я… — он быстро вытер глаза, — Якоб, а помнишь, я тебя учил когда-то давно?

Снова мужчина слабо улыбнулся, и выражение отрешенности чуть сгладилось с его лица.

— Помню. Это трудно забыть, мой друг.

— Тогда ты ее узнаешь…

Капитан Птиц закрыл глаза. И Тео вдруг услышал, как изменился его голос.

Нет, он не стал слабее, хотя мальчику всегда казалось, что канареечные голоса — тонкие и слабые. Голос Бэйзила был мелодичным и сильным, очень чистым. В песне Тео не смог понять ни единого слова, но он ощутил то, чего не ощущал никогда в жизни, — успокоение, едва ли знакомое миру людей. Все вокруг сузилось и расширилось до залитой ярко-золотым светом комнаты. Всего одной.

Тео хотел посмотреть на королей и королев, чтобы понять, чувствуют ли они то же самое, но ощутил, что ему вдруг стало очень трудно дышать. Он мучительно закашлялся. Отняв от губ ладонь, без страха увидел на ней кровь. В ту минуту ничто не могло его напугать, потому что одновременно он видел, как открываются створки жемчужной раковины над шпилем башни. Глаза мальчика закрылись. А потом его окутала спокойная светлая тишина.

Тео чувствовал, что его голова лежит на чьих-то коленях, а чьи-то пальцы гладят его распущенные волосы. Даже сквозь сомкнутые веки просачивался яркий солнечный свет. Вокруг пели птицы: мальчик слышал совершенно обычные, легкомысленные трели, не похожие на…

Воспоминание о Бэйзиле резко нарушило хрупкое спокойствие. Хотелось и дальше дремать в этом непонятном месте, хотелось не думать, но… нужно было просыпаться. И Тео резко открыл глаза.

— Здравствуй, мой милый.

Над ним склонилась миссис Ванчи — зеленый шелк ее рукавов приятно касался скул. Учительница улыбнулась и легко щелкнула Тео по носу. Мальчик поморщился:

— Зачем вы это сделали?

— Чтобы момент нашей встречи не показался тебе слишком уж сентиментальным и полным помпезности. — Она подмигнула. — А ты, по-моему, вырос.

Мальчик не ответил. Он продолжал рассматривать новую, девятую королеву Листолесья — рыжеволосую женщину с грустными глазами и так и не исчезнувшей проседью. Руки у миссис Ванчи по-прежнему были теплые и мягкие. Нет… она не изменилась ни капли, не став ни красивее, как Бэки, ни уродливее, как Якоб. Осталась такой, какая была, когда хрустела яблоками после уроков и рассказывала истории у костра.

— Я скучала. — Она поправила очки. — И очень боялась, что будет поздно и я не увижу тебя.

Тео сел и огляделся: их с миссис Ванчи обступала сосновая роща. Вокруг пахло смолой и земляникой и пели птицы, ничего более не долетало сюда. Казалось, на странной просеке время исчезло. Но мальчик знал, что в другом месте оно бежит по-прежнему.

— Где Альто? — спросил он. — Где остальные короли? Они…

— Все живы, Тео. Не бойся. Пески уходят назад, к границам.

— Якоб…

— И он тоже.

— Но ведь птица в клетке…

— У Якоба снова нормальное, человеческое сердце. Никаких клеток. Бэйзил более не изуродован. Все теперь всегда будет так, как должно быть. И во многом этому помог ты. Ты не избранный, как в этих банальных фильмах, но это не помешало всем королям сплотиться вокруг тебя. Спасибо.