Шарль Перро - Сказки [для взрослых]

„Есть люди, важничающий ум которых, под всегда наморщенным лбом, не терпит, не одобряет и не ценит ничего, кроме пышного и высокого; я же осмеливаюсь утверждать, что иногда самый совершенный ум может не краснея любить даже марионеток и что бывают такие времена и обстоятельства, когда важное и серьезное не сравняются с приятными пустяками. Зачем же удивляться тому, что самый рассудительный ум перестает частенько бодрствовать и с удовольствием дремлет, искусно убаюкиваемый сказками о людоедах и о феях?“

Эту развлекательную роль Перро и осуществляет посредством украшенного изложения, с мпогочислениыми описаниями в духе салонной поэзии того времени и с вставленными там и сям юмористическими деталями и замечаниями.

Эти юмористические ноты в полной мере господствуют в третьей стихотворной сказке Перро — „Потешные желания“. В посвящении „А mademoiselle de la С.“ Перро сам отчетливо противопоставляет сюжет этой сказки требованиям прециозности, но замечает вместе с тем, что прелесть рассказа заключается не в сюжета, а в манере его изложения. Однако и манера изложения в этой сказке не прециозная, а скорее бурлескная: вводятся грубоватые выражения и детали, причем эти грубоватые детали намеренно сталкиваются с элементами „высокой“ поэзии. Так, простой дровосек мечтает о берегах Ахерона и беседует с самим Юпитером. Текст сравнительно краток и по изложению напоминает средневековые фабльо, а также „Contes“ Лафонтена. Как и другие сказки, Перро заключает эту шутливую сказку нравоучительным выводом.

Таков пестрый характер сказок Перро. Фольклорные сюжеты — и литературное оформление их; установка на развлекательность — и моралистические выводы; юмористическое, иногда грубоватое изложение — и галантная салонная поэзия.

Рядом с Перро, отчасти независимо от него, отчасти под непосредственным его влиянием, выступает целый ряд других авторов сказок. У них, однако, мы обычно уже не видим такой сложной картины и такой живости изложения. Обычно собственно фольклорная основа сказок оказывается, сравнительно с Перро, ослабленной, литературность же изложения выступает на первый план, причем литературность эта связана именно с дворянской линией. „Сказки“ превращаются нередко в настоящие повести; с течением времени усиливается тенденция к превращению их в материал специально для детского чтения.

Еще в 1696 году Леритье-де-Виллодон (m-llе Marie Jeanne Lhéritier de Villaudon (1664–1734) выступила со своими сказками, из числа которых одна („Aventures de Finette, l’adroite princesse“ — „Ловкая принцесса, или Приключения Вострушки“) с 1742 года включалась в состав сказок Перро. В посвящении графине де-Мюра Лсритье говорит: „У меня сегодня настроение буржуа во дворянстве, мне не хочется писать ни прозой, ни стихами, не хочется мне ни высоких слов, ни блеска, ни рифм, — мне хочется говорить наивным языком. Одним словом, меня привлекает простой рассказ, обычная речь, — мне хочется только вывести маленькую мораль“. Таким образом, Здесь видим и установку на простоту и стремление к нравоучительности. Однако изложение далеко не может считаться „простым“ и „наивным“, и хотя сказка заключает в себе моральные сентенции, но самый текст ее — довольно легкомысленный. И сама Леритье замечает в конце: „Смею вас заверить, что я ее прикрасила и рассказала вам немножко длинновато. Но ведь когда рассказывают сказки, это значит, что нам нечего делать и мы хотим поразвлечься, и мне кажется, что в таком случае надо рассказывать подлиннее, чтобы подольше поговорить. А кроме того, я думаю, что различные подробности в наших чудных сказках и есть самое в них приятное. Вы можете поверить мне, дорогая графиня, что очень легко сократить мою сказку. Уверяю вас, что в следующий раз, когда вы захотите, я вам расскажу приключения Вострушки в очень немногих словах. Однако мне ее не так рассказывали, когда я была ребенком, и рассказ длился, по меньшей мере, целый час“.

Здесь видим, таким образом, установку на развлекательный характер сказки, и действительно, сказка Леритье является, сравнительно со сказками Перро, настоящей обширной новеллой, изложенной в духе легкой светской болтовни, с лирическими отступлениями и авторскими ремарками, с обширными описаниями и диалогами. Такой же характер имели и другие новеллы Леритье, часто к тому же не связанные с подлинной сказочной традицией.

В 1698 году выходят сразу несколько сборников:

„Contes nouveaux, ou Les fées à la mode“ и „Contes des fées“ графини д’Онуа, „Nouveaux contes des fées“ графини Мюра, „La tyrannie des fées détruite“ графини д’Оне, „Les fées, contes des contes“ м-ль де-ла-Форс, „Contes moins contes que les autres“ аббата де-Прешак. Таким образом, сборник Перро послужил как бы сигналом к выступлению целой группы „сказочников“. Но у всех этих „сказочников“ линия несколько иная, чем у Перро.

У графини д’Онуа (d’Aulnoy), сказки которой приобрели особенную популярность (в частности, такие, как „Красавица Золотые Кудри“, „Лесная козочка“, „Голубая Птица“), особенно четко проявляется тяготение к салонному стилю и к превращению довольно примитивных в основе своей сказок в сложные литературные повести; таков же характер рассказов графини Мюра и м-ль де-ла-Форс. От подлинных сказок у двух последних авторов нередко остаются лишь отдельные мотивы, своеобразно использованные и переплетенные; в значительной степени они опираются на литературные источники.

Графиня д’Оне (d'Auneuil), с своей стороны, стремится придать своим сказкам своеобразный педагогический характер: фантастику сказок она истолковывает рационалистически, объясняя все „чудеса“ могуществом человеческого разума, проникающего в самые глубокие тайны природы. Наконец, аббат де-Прешак вносит в свое изложение некоторые ноты сатиры и скептицизма по отношению к самому сказочному материалу.

„Сказочное движение“ продолжалось и в XVIII веке, и многочисленные сказки были объединены в многотомном издании „Cabinet des fées“, выходившем в 1785–1789 гг. в Женеве и в Париже (вышел 41 том; издателем был Жозеф-Шарль Мейер; существовало также амстердамское издание). Однако ни из числа современников Перро, ни из числа позднейших подражателей его (назовем, например, г-жу Бомон, выпустившую в Лондоне в 1757 году детскую книжку „Magasin des enfants“; сюда включена одна из знаменитейших детских сказок — „Красавица и Чудовище“), никто не мог сравниться с Перро.

„Перро… ввел в оборот народную сказку, увлек свежестью ее содержания, своим наивным, несколько деланным стилем; но его новшество вызвало эфемерный литературный род, быстро источившийся в вычурности, и не принесло обновления: эти сказки отзывались и детской и салоном; к их фантастическим образам привыкли сызмала, а в романе этот элемент иссяк со времени Амадисов, и благодетельные феи и злые волшебники утратили свой поэтический чекан“ [7] А. Н. Веселовский, Сказки Тысячи одной ночи в переводе Галлана. — Тысяча одна ночь. Арабские сказки. Новый полный перевод Ю. В. Доппельмайер, М., 1890, т. П, стр. V. .