Жозеп Бадаль - Истории Дядюшки Дуба. Книга 1. Встреча

Поскольку супруги жили счастливо, они много смеялись. Иной раз мужу достаточно было сказать: «Я люблю тебя больше, чем йогурт», — и жена принималась хохотать.

— Неужто твоя любовь ко мне тоже белая? — в шутку спрашивала она.

— Белее некуда! А что такого? Разве солнце не белое? А кости внутри нас?

Но нет ничего постоянного. За летом приходит осень, а потом зима. Реки сковывает лёд, а счастливые дни сменяются суровыми одинокими ночами.

Грянула война. Отныне она занимала сердца и мысли всех людей: военные, которые её затеяли, вскоре уже сами оплакивали своих близких. Раскрученное колесо почти невозможно остановить.

Уго — так звали молодого супруга — призвали в армию. Его записали в императорское войско, где он должен был пройти обучение вместе с двадцатью мужчинами с их фермы.

Узнав об этом, Аделе — именно так звали маму Мальчика Йогурта — совсем пала духом. Она перестала есть и исхудала как щепка. Утром просыпалась раньше мужа. Выходила во двор на рассвете и, рыдая, обнимала чан с йогуртом.

Уго тоже страдал, видя, как убивается его любимая супруга, как иссушают Аделе тревога и страх перед одиночеством.

Как-то утром в замок явилась незнакомая старуха. Она гнала перед собой чёрную козу, запряжённую в тележку. В тележке сидела белобрысая обезьяна с оранжевыми глазами. Вела себя обезьяна отвратительно: размазывала повсюду фекалии и воровала еду, особенно предпочитала овсяную кашу и липовый мёд.

Старуха отправилась на конюшню и отыскала там заплаканную Аделе. На следующее утро мужчины уходили на фронт, и обезумевшая от горя молодая женщина надумала упросить Самсона, коня своего мужа, чтобы тот заупрямился и отказался везти хозяина на войну. Взамен Аделе предлагала ему леденцы и сахарную морковку.

Тёмной, высохшей рукой старуха погладила бедную женщину по волосам.

Аделе вздрогнула, сердце у неё похолодело.

— Времена сейчас лихие, — проговорила ведьма скрипучим голосом, похожим на стрекотание цикады. — Слезами горю не поможешь. Могу только посочувствовать: Уго, твой муженёк, не вернётся. А если и вернётся, тело его будет сухим и холодным, как мои пальцы!

И, словно в доказательство, она провела рукой по щеке Аделе: палец её был жёлтым и твёрдым на ощупь, как ледышка или карамель. Аделе в ужасе отпрянула, спряталась за чан с йогуртом, оступилась и упала навзничь. В тот же миг в глазах у неё потемнело, и она потеряла сознание.

Когда женщина пришла в себя, старухи рядом не было. Но в ушах ещё звучали слова старой колдуньи — струились в крови, подобно яду:

— Не печалься… Если твоя любовь к мужу и правда столь велика, можешь его выкупить. Сегодня ночью ты зачнёшь сына. Поклянись, что через три дня после родов ты мне его отдашь. Помяни моё слово: к ночи твой муж вернётся с учений в замок.

Больше старуха не приставала к Аделе: она следила за ней издалека. И правда, ночью явился Уго. Аделе всё ему немедленно рассказала. Говорила она с трудом. А пока говорила, всё время тёрла руки одна о другую, как будто хотела сбросить с себя что-то липкое, грязное.

— Слышишь, любимый? У нас будет сын! И нам придётся отдать его в обмен на твою жизнь. Если мы сделаем это, ты вернёшься с войны живой и невредимый.

Уго побагровел от ярости. Он схватил первое, что под руку подвернулось, — серп для пшеницы — и бросился искать старуху. Он нашёл её на заднем дворе: ведьма ужинала, разложив в тележке какие-то мешочки и тряпки.

— Как ты смеешь нам угрожать, подлая шельма?

Но верная обезьяна бросилась на защиту хозяйки и прыгнула прямо ему на голову. Оранжевые глаза округлились, вспыхнули ненавистью. Как Уго ни отбивался, ему не удавалось сбросить с себя мерзкую тварь. Обезьяна пачкала его фекалиями, рвала на нём волосы, до крови оцарапала правую щёку, оставив на ней три красные отметины.

Старуха, шустрая, как и её коза, перемахнула через тележку, затем через стену, каркнула, как ворона, — и исчезла. Уго гнался за ней, пока не остановился в изнеможении. Через некоторое время он вернулся к жене.

Ту ночь они провели без сна. Это была их последняя ночь.

Лёжа в постели, они наблюдали в распахнутое окно, как в небе появляются и исчезают луна и звёзды. Холод им не мешал: они согревали друг друга. Они обнимались так нежно и прикасались друг к другу так бережно, что глаза их излучали странный перламутровый свет: он разливался в воздухе всю ночь и весь следующий день до самого вечера. Они ещё не знали, что скоро у них родится сын.

Утром Уго сказал:

— Как йогурт созревает благодаря закваске, так и я буду сражаться с врагом, черпая силы в твоей любви, зная, что ты меня ждёшь.

— А ты вернёшься? — спросила Аделе дрожащим голосом.

— Конечно. Так или иначе, но я обязательно вернусь. Взгляни, какого необыкновенного цвета у тебя кожа!

И правда: рассвет был таким робким и бледным, что кожа у Аделе стала похожа на бумагу, где ещё ничего не написано. Супруги засмеялись — в последний раз.

Больше всего им хотелось сидеть рядышком и вспоминать счастливые деньки. Им было страшно прощаться. Будущее казалось бесконечной снежной пустыней, где не видно ничьих следов.

Отныне ночами Аделе грустила, а днём занималась обычными делами, которые легли на её хрупкие плечи после отъезда супруга: ухаживала за лошадьми, общалась с покупателями, присматривала за работниками, считала деньги и, главное, делала йогурт. Она ни на день не позволяла прервать изготовление этого чудесного продукта. В первую очередь в память о муже.

Вскоре Аделе заметила, что живот у неё округлился. Теперь ей всё больше хотелось есть и пить. Мисочки йогурта уже не хватало: за раз она съедала три полноценные миски.

Положив руку на живот, она мечтала о том, как Уго вернётся. Ещё бы, она подарит ему сына! «Не сомневаюсь, — размышляла она, — внешне это будет вылитый отец».

Но в следующий миг она вспоминала старуху. Жёлтый палец-ледышку, скрипучий голос, похожий на стрекотание цикады. Голова у Аделе кружилась, в глазах темнело, ей требовалось срочно куда-нибудь сесть, чтобы не грохнуться в обморок.

Весна за окном окрасила весь мир в яркие тона и населила его самыми разными животными: сердечки у них были крошечные, зато полные жизни.

И снился Аделе один и тот же сон: Уго, безоружный и раненый, бежит по полю. Его преследуют три всадника. У одного — обезьянья морда. «Аделе! — кричит Уго на бегу. — Спрячь нашего сына!» Потом Уго забирается в чан с йогуртом, а всадники обнажают мечи. В этот миг Аделе просыпалась, потная и измученная, словно это за ней гнались по пятам. Она ощупывала живот, внутри которого уже вовсю толкалось дитя.

Время шло. Приближался день родов. По небу бежали тяжёлые грозные тучи. Они несли с собой осень с холодами и ранними сумерками.