Жозеп Бадаль - Истории Дядюшки Дуба. Книга 1. Встреча

Мисс Дикинсон подарила им по мешочку с чаем «Камелия Бонда» и открытки, на которых она красивым и аккуратным почерком написала свои лучшие стихи. Мальчик Йогурт и Ванильная Девочка поцеловали детей в щёку и каждому подарили на память пёрышко птицы Феникс. А Петибертус попросил взять его с собой.

Дядюшка Дуб и медведь Умбертус были не против, но выдали медвежонку длиннющий список указаний, как вести себя в гостях. Петибертус пообещал исполнять их беспрекословно.

— До свидания, Дядюшка Дуб!

— Прощайте, дети! До скорого свидания…

Провожали детей медведь Умбертус и медведь Марти. На этот раз все отчётливо услышали, что бормотала змея Кассандра, когда они проходили мимо:

— Мы увидимся раньше, чем вы думаете, дети…

Медведь Умбертус сообщил, что вызвать его очень просто: достаточно бросить в колодец четыре камешка или зажечь свечу на подоконнике, если дело происходит ночью.

То один, то другой обитатель леса подходил попрощаться, но дети уже никого не боялись, даже самых диковинных существ или привидений. Некоторые обнимали их так крепко, что ребята ойкали.

Оказавшись внутри колодца, они заметили, что луны в небе уже нет. Рассветало. Майя и Тау забеспокоились. Сколько времени провели они вдали от дома? А что, если родители волнуются? И дедушка?

Двор был точно таким, каким они запомнили его много недель назад. Закрывая скрипучую дверцу колодца, они услышали рёв медведя Умбертуса:

— Потише, Майя.

Их встречали огоньки свечей в чердачном окне.

— Смотри-ка, дедушка уже встал! — воскликнул Тау. — Он никогда так рано не просыпается!

Дети побежали к дому.

Поднявшись на чердак, они увидели, что дедушка записывает что-то гусиным пером в большую зелёную тетрадь.

— Дедушка, дедушка! — И дети бросились в его объятия.

Одна из свечей упала на пол и погасла. Дедушка Друс крепко обнял Тау и Майю. Он был очень доволен и явно гордился своими внуками.

— Дедушка, ты волновался? — спросила Майя.

— Ты боялся за нас? Напрасно, потому что…

— Тс-с-с… — перебил их дедушка. — Тише, тише… Нет, я нисколечко не волновался. И не боялся.

Дети ничего не понимали. Дедушка преспокойно задул свечи одну за другой.

— Я же вас очень хорошо знаю, ребята. И знаком с Дядюшкой Дубом. Я был уверен, что ещё до рассвета вы окажетесь дома.

— Да, но прошло столько дней… — возразила Майя.

Дети и взрослые часто не понимают друг друга, когда речь заходит о времени. Но внезапно все смолкли: на чердак вкатился меховой шар и, как маленький ураган, опрокинул стопку книг и египетскую кофеварку, а задней лапой наступил на последнюю горящую свечку.

— Петибертус! — воскликнул дедушка Друс.

И тут же упал в кресло, потому что медвежонок бросился ему на грудь и принялся облизывать бороду, нос, глаза.

Когда он немного успокоился, дедушка снова обратился к Тау и Майе:

— Я переживал только об одном — подойдёт ли мраморная рука Ванильной Девочке. Как всё прошло?

— Отлично! У неё теперь две руки!

Дедушка с облегчением вздохнул.

Они говорили, говорили и всё никак не могли наговориться. Спать детям не хотелось, а хотелось, наоборот, рассказывать и рассказывать. Дедушке было интересно абсолютно всё! Например, он даже вообразить не мог, чем закончилась история русалки и рыбака.

Все знают, что дедушки и внуки больше всего на свете любят говорить и слушать, а потому не будем им мешать. Пусть себе беседуют, пока Петибертус спит у них в ногах, обхватив передними лапами баночку мёда.

Интересно было бы узнать, удалось ли Мальчику Йогурту разыскать своего отца. Думаем, рано или поздно они наконец встретятся. Да и наша история не закончилась: она продолжится в следующих книгах. Не может же Вселенная уместиться в одной-единственной! А что, если Вселенная и есть книга? Книга, которая читает саму себя…

И всё же как могло случиться, что гигантский дуб мало того что разговаривал и разгуливал по свету, но ещё и исполнял оперные арии? При этом обладал отличным слухом, а петь умел сразу на два голоса!

Вот что дедушка Друс рассказал об этом внукам — не просто слушателям, а действующим лицам в нашей истории.

Итак, когда-то давным-давно жили на свете двое: оперные певцы, муж и жена, безумно любившие друг друга. Жили они во Флоренции, были молоды, и звали их Винченца и Винченцо.

Они и поодиночке неплохо пели. Да что уж там говорить, голоса у них были ангельские! Стоило же им запеть дуэтом, получалось так прекрасно, что люди шептались: дело нечисто, тут явно не обошлось без колдовства.

Стихал гулявший по городу ветер, застывали плывущие по небу облака — казалось, даже они наслаждаются пением. И не только облака: на площадь перед театром, где певцы исполняли свои арии, сбегались все бездомные собаки и кошки — им тоже хотелось послушать дуэт знаменитых Винченцо и Винченцы.

Никакое это было не колдовство: просто эти двое любили. Они смотрели друг другу в глаза и верили, что нет на свете ничего чудеснее, чем петь на два голоса. Если они исполняли лирическую песню, публика задумчиво вздыхала. Когда выбирали что-нибудь повеселее, люди смеялись. При печальной или трагичной песне все глаза, рукава, платки и башмаки зрителей намокали от слёз.

Если какой-нибудь недотёпа случайно чихал, когда Винченцо и Винченца пели, остальные слушатели принимались шипеть: «Чщ-щ-щ-щ!» и «Тс-с-с-с-с!» — а то и вовсе выводили бедолагу из театра. Разумеется, в почтительном молчании.

Случалось, их просили убаюкать детей, которым не спалось. По какой причине? Да по какой угодно: может, ребёнку перед сном рассказали страшную сказку, а может, разболелся животик. Так или иначе, пение Винченцо и Винченцы быстро успокаивало малыша, и тот засыпал безмятежно, как вода в вечернем пруду. Они пели ему что-нибудь из Моцарта или Беллини… Частенько вместе с ребёнком засыпали родители, а заодно и прочие домочадцы.

Приглашали их и к тяжелобольным. Пение успокаивало любую, даже самую острую, боль и облегчало предчувствие смерти.

Они были счастливы. Они любили друг друга. Они обожали петь. Чего же ещё желать?

Новая радость явилась к ним сама. Радостью этой был ребёнок, мальчик или девочка, которого ждала Винченца. А злой рок явился в их дом под именем кардинала Рокалио.