Астрид Линдгрен - Расмус-бродяга. Расмус, Понтус и Глупыш. Солнечная Полянка

— Не расстраивайся, Крапинка. По крайней мере пока у тебя есть брат, который может кое-что устроить — раз, два, и готово!

— Ты устраиваешь не то, что нужно, — сказала его неблагодарная сестра.

Тогда он снова пошел к себе. Растянувшись на ковре вместе с Глупышом, он начал читать книгу «Последняя битва Оленьей Ноги». Книга была увлекательная, просто мировая. Он уже совершенно погрузился в неистовую войну индейцев, когда пришла мама и сказала, что пора ложиться спать. Он запротестовал для порядка, но не очень сильно. Он понял, что надо попытаться заснуть, скоро ведь снова вставать.

Сбросив одежду, он уже собрался было прыгнуть в кровать, но тут вмешалась мама:

— А умываться? И ноги — тоже.

— Ш-ш-ш! — прошипел Расмус.

Ему, который будет спать только до половины второго, зачем ему этот ненужный подхалимаж? Он попытался заставить маму понять, что ноги у него вовсе не грязные. Они просто кажутся такими, потому что они — в тени!

— В таком случае это полная тень, которая линяет, — сказала мама. — Иди умывайся!

Он боролся до последнего, зная, что это безнадежно. Затем неохотно направился в ванную.

— «Последняя битва Грязной Ноги», — услышал он за спиной мамин голос.

Иногда у нее хотя бы есть чувство юмора…

Довольно чистый, довольно сонный и довольно веселый, лежал он в постели, прижавшись носом к Глупышу.

— Ты, Глупыш, не пугайся, когда ночью зазвонит будильник. Он затрезвонит для меня, а ты — ты спи.

Никогда он не подозревал, что будильник поднимает такой шум, когда звонит ночью. Он в панике шарил в поисках кнопки, чтобы выключить будильник; ведь такой дьявольский звук разбудит весь дом!.. Во всяком случае, Глупыш проснулся, явно полагая, что хоть один раз утро наступило мало-мальски вовремя.

— Да нет же, Глупыш, — прошептал ему Расмус, — еще не утро, ложись спать!

Глупыш крайне удивленно склонил головку набок. Он размышлял. Раз хозяин выскочил из кровати и с такой быстротой набрасывает на себя одежду, значит, уже наверняка утро. Хотя что-то не сходится. Почему так темно?! И почему хозяин пробирается тайком, словно ему грозит какая-то опасность, зачем он это делает? Глупыш громко вопрошающе затявкал.

— Ой, а ты не можешь помолчать? — умоляюще прошептал Расмус.

Глупыш замолчал. Но он вовсе не собирался ложиться спать, тут что-то не так, надо понаблюдать. Ага, теперь хозяин пошлепал в тамбур, значит, он все-таки думает выйти?

Глупыш решительно протиснулся в тамбур. Если сейчас в самом деле утро, то выйти на улицу — священное право каждого пса. Он громко заскулил, чтобы напомнить об этом.

— Милый Глупыш, — в страхе прошептал Расмус, — ложись в свою корзинку, тебе нельзя сейчас идти со мной.

Тогда Глупыш обиделся. Он страшно обиделся. Он молча стоял и смотрел на хозяина, и во взгляде его читались самые что ни на есть жестокие упреки. Но в тамбуре было темно, и в таком мраке бедный маленький песик кажется лишь темным комочком на полу тамбура. Никто и не заметит, что он пытается выразить своим взглядом.

— Я скоро вернусь домой, Глупыш, — прошептал Расмус.

Осторожно открыв дверь, он выскользнул на веранду. Постояв там тихонько несколько секунд, он прислушался. В доме было тихо, а Глупыш молчал. Расмус облегченно вздохнул.

На улице была ночь, ой какая ночь! Хотя еще не совсем стемнело. Ведь майские ночи — это скорее своего рода сумерки. Он вспомнил, что сказала этим вечером мама папе.

— В такие светлые майские и июньские ночи, собственно говоря, вообще не надо спать!

Ну, она, верно, была бы довольна, если бы увидела его сейчас. Увидела бы, что в семье есть по крайней мере один человек, который бодрствует, когда нужно.

А там, у калитки, уже ждал его Понтус, замерзший и серьезный с виду; может, он раскаивался, что вступил в «Корпус Спасения Жертв Любви», а может, просто не знал, что это такое — бодрствовать в майские ночи?

Они кивнули друг другу, не осмеливаясь говорить. Расмус молча показал карманный фонарик, чтобы Понтус знал: самое главное он не забыл. И без единого слова, согнувшись, сунув руки в карманы брюк, тесно прижавшись друг к другу и несколько напоминая парочку воров-взломщиков на пути к напряженной ночной работе, пустились они рысцой навстречу ночному приключению.

Улица простиралась тихая и заброшенная, темно и тихо было во всех домах, не видно ни единого, ни малейшего лучика света, который означал бы, что кто-то бодрствует.

— Весь этот город спит, — шепнул Расмус, — но только не мы!

Неслыханно быть единственными бодрствующими в городе, который спит.

— Надеюсь, малыш Йоаким тоже дрыхнет вовсю, — хмуро сказал Понтус.

И верно, в роскошной господской вилле среди яблонь было темно. Стоя у калитки, они смотрели туда точь-в-точь так, как этим же утром смотрел Расмус. Но сейчас, ночью, все было по-другому! И все — непохоже. «Пахнет иначе, и вообще иначе и гораздо красивее», — думал Расмус.

Яблони светились такой белизной, что сад Йоакима казался почти волшебным, таким, какой мог только присниться… может, он и приснился ему самому? Или, может, Йоакиму? Но зачем бы это ему, Расмусу, брать на себя такой труд — придумывать во сне сад именно для Йоакима? Для него одного изо всех людей на свете? Для Йоакима… для того, кому вообще снится, верно, как бы заполучить побольше, еще побольше, еще и еще девочек в свой «Каталог дешевой распродажи». Расмус свирепел, думая об этом. Но уж в дальнейшем пусть не рассчитывает причислить к ним фрёкен Крапинку Перссон, ибо сейчас, в ночи, приближается ее мститель.

Тихо-претихо подошли они к вилле. Тихо-претихо отворили калитку… Это идут два мстителя в синих брюках и кедах, они крадутся во мраке среди белых яблонь. Они стараются не наступать на дорожку, посыпанную гравием, хотя там лежат целые сугробы опавших лепестков, но все же тише и надежней ступать по траве. Лужайка влажная от росы, влага проникает сквозь кеды, а от этого немного холодно. Но больше всего мерзнешь от напряжения, заставляющего мурашки бегать по спине. Потому что сейчас Расмус с Понтусом заберутся в спящий дом, и это в самом деле довольно увлекательная авантюра.

В этом доме живет самый богатый человек в Вестанвике. По крайней мере, люди говорят, что никого богаче барона фон Ренкена в городе нет. Дом его битком набит драгоценностями. Однако хозяйки в доме нет… У фон Ренкена есть только его драгоценности и еще Йоаким, «а уж он-то, верно, сокровище почище всякого другого», — насмешливо думает Расмус.

Говорят, что он к тому же и добрый, этот барон фон Ренкен. Но если к нему влезают в окно посреди ночи прямо на глазах, то ведь неизвестно, надолго ли хватит его доброты. А вообще-то хоть какое-нибудь окно открыто? Да, на верхнем этаже два окна распахнуты, на радость всем комарам и ночным мстителям. А кроме того, барон фон Ренкен как раз в эти дни нанял, маляров — перекрасить дом. Маляры же, прислонив лестницу к стене, оставили ее как раз под одним из открытых окон. Мстители удовлетворенно смотрят друг на друга. Все складывается как нельзя лучше — сплошная прогулка!