Народные сказки - Польские народные легенды и сказки

Видно, не терпелось ему поскорей закончить работу. Но Свору было не до шуток. Рассердился он на брата и заревел, аж холмы и леса задрожали, а бедные звери попрятались со страху в зарослях.

— Не дашь?.. Так я ж тебе покажу!

Схватил он огромный камень — такой и десяток мужиков не сдвинули бы с места. Поднял его, раскачал и, выкрикивая ругательства, швырнул на ту сторону поймы, где стоял Вильчей. И убил бы, наверное, своего брата или ранил бы, да только гладкий камень выскользнул у него из рук и упал в воду недалеко от того места, где стоял Свор.

По сей день лежит та глыба у берега и напоминает о том, как поссорились между собой братья-великаны.

В давние времена на Поморье люди верили, будто ужи приносят счастье. Если поселились они где-нибудь возле жилья, а то и в самой хате, значит к добру: уберегут от беды. Потому-то за великий грех почиталось выгнать ужа из сарая или из дома, ударить его палкой или бросить камнем и — не дай бог — убить. Старались даже угождать этим тварям: подбрасывали в угол пучок соломы, чтоб было им где приютиться. А всякий раз, когда хозяйка доила корову, наливали молоко в черепушку и ставили для ужей, как нынче ставят для кошек. Стоило только гадам почувствовать запах свежего молока, как они вылезали из своих убежищ и бесшумно подползали к черепушке.

Не диво, что при таких обычаях развелась ужей тьма-тьмущая. Их можно было найти и в грудах камней и в снопах соломы, они забирались в хлев, а то и ползали в доме, прямо под ногами.

Но пришло время, народ перестал верить, что ужи — добрая примета. Стали гнать со двора непрошеных гостей. Теперь при виде ползучих тварей всякий испытывал отвращение. А там, где ужей расплодилось великое множество, люди стали подумывать, как бы от них избавиться.

Так оно было и на Незабышевской мельнице возле Бытова. Мельницу окружали дремучие леса, и ужей там гнездилось видимо-невидимо. Всякий, кто проходил лесом, слышал, как в траве и кустарниках копошатся ползучие гады.

Больше всего нравилось им на самой мельнице в Незабышеве. Здесь ужи так освоились, что ни мельник, ни его помощники не могли с ними справиться. Не давали людям работать, да и только. Едва начинали молоть зерно, незваные гости подползали к мешкам с мукой и лакомились. А вечерами становилось жутко, когда они выползали изо всех углов и наполняли все строение шорохами. Никто из приезжих не решался теперь ночевать на мельнице, да и те, кто там жил, были сыты по горло таким соседством.

Но вот однажды на мельницу пришел старик. Лицо в глубоких морщинах, а на плечи спадают длинные седые волосы. Шел он издалека и попросился переночевать. Рассказали гостю об ужах да о том, как страшно ночевать на мельнице, а старик и говорит:

— Не боюсь я ваших ужей, как-нибудь сумею с ними справиться.

А как услышал, сколько хлопот доставляют хозяевам гады, взялся увести ужей с мельницы.

По душе пришлись мельнику стариковы слова, и пообещал он гостю, что, как тот уведет ужей с мельницы, заплатит ему за это сто злотых.

После этого уговора начал старик приготовления. Отправился в лес, нашел там какое-то дерево. Была это черная бузина, да не простая, а волшебная. Срезал он ветку и сделал свирель. Пела та свирель на разные голоса.

Вернулся старик из лесу. И едва наступили сумерки, велел всем уйти из дому и спрятаться кому в сарае, кому в хлеву. А сам сел на табурет посреди мельницы и начал играть на свирели из черной бузины.

Много ли, мало ли прошло времени, а только в доме вдруг что-то зашуршало. Изо всех углов — из-под ящиков, из-под колес и лестниц — поползли скользкие серые гады. Они подползали к страннику и вставали, вытягиваясь на хвостах. Казалось, волшебника окружила клетка из живых прутьев. А он все играл и играл, будто выжидал чего-то…

Наконец случилось то, чего ждал старик. Показалась огромная голова, а за нею туловище толщиною с человеческую ногу и длиннее самого рослого мужика. Глаза чудовища горели огнем. А среди других ужей этот выделялся еще и тем, что на голове его была золотисто-желтая корона. Неторопливо и важно подполз он к старику и присоединился к своим собратьям.

Музыкант обливался потом, казалось, вот-вот лопнет от натуги, а играть не переставал. Теперь ему некого было ждать, но он не отрывал взгляда от ужей, а из свирели лились такие манящие, такие чарующие звуки и будто звали:

Волшебник встал и не спеша пошел с мельницы прочь.

И — о, диво! Ужи поползли за ним, и впереди всех — самый большой. Человек продолжал играть и уходил все дальше и дальше к лесу. Это было невиданное шествие. Шел сгорбленный седой старец, а за ним, как покорные собаки, двигались сотни ужей.

Лились нежные, тоскливые звуки. И волшебник, хотя едва не падал от усталости, не прерывал своей игры. Это в ней была властная сила, что гнала ползучих гадов и довела их до самых королевских лесов. Там они и остались.

С тех пор в Незабышеве не водится этой твари.

Старик потом так ослаб, что долго не мог оправиться. А как выздоровел, то мельник после такой удачи не только дал ему сто злотых, как обещал, а еще и торбу старикову набил всем, что могло пригодиться путнику в дороге.

Недалеко от Пуцка — там, где залив называют Малым Морем, благородный лосось повстречался с менее благородным угрем. И хотя они были совсем различны и по внешности и по характеру, было в них и нечто общее: и тот и другой мечтали о славе. Узнали рыбы друг друга поближе и сразу поняли, что жаждут одного и того же. И каждый стал тогда подумывать, как бы избавиться от соперника.

Лосось решил, что просто сожрет угря, и дело с концом, лишь бы случай подвернулся выполнить это намерение. Но точно так же порешил расправиться с врагом и угорь. Одно его смущало: сумеет ли он проглотить такую крупную рыбу? Лучше он сделает так: обовьет своим телом противника, соберет все силы и задушит его. Он ведь не какой-нибудь червяк — в длину семь футов, да семьдесят фунтов весу, и силушка в нем немалая.

Жили себе, жили в Пуцком заливе лосось и угорь, а напасть друг на друга все не удавалось. Бывало, подстерегает один и вот-вот бросится на противника, но в последний момент то передумает, то кто-нибудь третий появится и помешает.

Так вот и шло время.

Но однажды напал все же угорь на лосося. Обвился вокруг него и зажал как в тиски. Но не такая немощная рыба лосось, чтоб можно было придушить ее сразу. Началась борьба не на жизнь, а на смерть.