Сагател Арутюнян - Ципили, Тимбака и смех [Повесть-сказка]

Волку только того и надо было, чтоб колдовство прервалось. Разинув пасть, он ринулся вперед.

— Э-эй, он снова нападает! — заорала Тимбака. — Продолжай!

Волк опять отпрянул. Но старухи теперь уже колдовали непрерывно. Они поняли, что надо повторять заклинания, пока волк не откажется от своего намерения.

Волк повернулся и, поджав хвост, направился к лесу.

— Не останавливайся! — потребовала Тимбака. — Этот хитрец может еще вернуться.

Так они повторяли только им ведомые заклинания и, раз от разу все больше воодушевляясь, не замечали, как Ворон кружит над ними, задевая их головы и плечи то крыльями, то когтями. Сердце Ворона разрывалось от напряжения, от неистово-тревожного карканья.

Наконец колдуньи замолкли, так как Мануш уже была явно вне опасности, и, несмотря на свой почтенный возраст, они запрыгали, как малые дети, радостно восклицая:

— Помогло, помогло, помогло!

— Колдовство помогло!

— Как же это получилось? — недоумевала Ципили.

— Как да как! Важно, что получилось. — Тимбака с минуту подумала и в свою очередь спросила: — И правда! Как же это?.. Погоди, погоди!

— Что годить-то! Помогло, милая ты моя, помогло! — И Ципили на радостях обняла Тимбаку и стала целовать.

— Опять ты лижешься! Тьфу. — Тимбака ладонью утерла губы. — Знаешь, что я этого не люблю.

— По такому случаю можно и поцеловаться.

— Давай лучше разберемся, как же все получилось.

— Получилось, помогло, помогло! Чего разбираться! — снова запрыгала Ципили.

— Ну погоди. Да, колдовство помогло. Но ты сообразила, что именно произошло?

— Чего соображать, я же все видела?

— Видела, но главного не поняла.

— Это ты ничего не понимаешь, — обиделась Ципили. — Чего понимать-то? Мы снова колдовали, и колдовство свершилось… Ну тебя, не даешь как следует порадоваться. Вечно что-нибудь выдумываешь!

— Глупая! Ведь мы не злое, а доброе дело сотворили! — многозначительно подняв палец кверху, сказала Тимбака.

— Как так? Что ты бормочешь? Нет, ты понимаешь, какую чушь ты несешь? — растерянно пробурчала Ципили и… рот у нее вдруг раскрылся в удивлении. Она села.

— То-то и оно! — Тимбака примостилась рядышком. — В том-то и горюшко. Мы сотворили добро и теперь уже никогда не будем злыми колдуньями…

— Да уймись ты… не каркай… Погоди, дай подумаю о том, что ты сказала… Одно с другим не сходится… Колдовство-то ведь подействовало?.. Говоришь, оттого, что добро совершили?..

— Ну то-то же! Поняла, наконец?..

— Значит, мы снова способны колдовать?.. Чего же нам еще желать?

— Мы больше не можем делать зло. Мы стали добрыми колдуньями. Добрыми… Понимаешь? — сказала с очень серьезным видом Тимбака.

— Добрые колдуньи?.. Мы теперь добрые?.. Не может этого быть!..

— И однако это так, Ципили.

— Погоди… А летать мы сможем?

— Конечно. Мы будем летать. Будем в новогоднюю ночь приносить детям подарки… Они с нетерпением станут нас дожидаться. Мы будем класть им все под подушку, пока они спят, класть конфеты в пестрых новеньких мешочках. Дети станут радоваться, благодарить нас.

— Я так люблю детишек! — призналась Ципили.

— Я тоже! Гляди, как Мануш крепко спит.

— Устала, бедная девочка.

— Опять «бедная»?

И тут Ципили взорвалась:

— Да, да, бедная! Да, да, я жалею. Понимаешь, жалею! Не ты ли сказала, что мы стали добрыми колдуньями? Вот я и жалею Мануш… Но мне… Мне что-то пока не совсем верится. Может, это только случайность? Может, мы ошибаемся. Давай еще попробуем.

— А что попробовать? Мне ничего в голову не приходит…

— Давай повалим дерево?.. Может, теперь получится…

И Ципили, не дожидаясь Тимбаки, затянула:

— Орешина, упади, упади! Ну быстрее, Амда-чамда. Видишь, не падает, — чуть не плача, сказала Ципили, — а говоришь, мы снова стали колдуньями.

Вместо ответа Тимбака принялась хохотать. Хохотала она громко, но с глухим старушечьим всхрапыванием. Из глаз текли слезы. Ципили, ничего не понимая, удивленно смотрела на нее.

— Что с тобой? — спросила она, подойдя к Тимбаке. — Уж не тронулась ли умом?..

— Ну и глупая же ты, — сквозь смех проговорила Тимбака, — да разве это доброе дело — повалить хорошее дерево? Ты никак не можешь уразуметь. Говорят же тебе, что мы стали теперь добрыми колдуньями. Понимаешь, добры-ми!

— Тьфу, совсем забыла! Что тут поделаешь. Придумай, пожалуйста, какое-нибудь доброе дело. Надо обязательно проверить, не случайно ли у нас один раз получилось. Ну, пожалуйста.

— Да что-то ничего на ум не идет. Я еще толком в себя не пришла.

— Знаешь, Тимбака… Давай-ка мы…

В это время о себе снова напомнил Ворон.

Он опять опустился на плечо Ципили и завел свое душераздирающее карканье. Так расшумелся, что и Мануш наконец разбудил…

— Где это я? — удивленно спросила девочка, оглядевшись вокруг.

Увидев Ципили и Тимбаку, Мануш поняла, что все случившееся с ней не было сном. Но тут на глазах у нее произошло такое, что опять подумалось, будто она во сне…

— Ципили! — во все горло закричала Тимбака, так, словно та была не рядышком, а на другом конце света. — Ворон, понимаешь, Ворон! Как мы раньше не додумались.

— Что Ворон? — спросила Ципили.

— Как что? Сколько уж лет бедняга ждет, когда мы снова обретем наши колдовские силы и вернем ему человеческое обличив.

— А? Поняла! Слушай, а это доброе дело?

— Ну, знаешь ли! Ты совсем разум потеряла. Спроси его, доброе ли это дело.

— Кар, кар, кар! — надрывался Ворон.

— Так чего же мы ждем, Тимбака? Давай, начинай.

— Нет уж, ты его заколдовала, тебе и расколдовывать.

Ципили встала на цыпочки, протянула руки вперед и начала беззвучно шевелить губами, а потом завела и свою колдовскую присказку:

Тут Ципили почувствовала, что Ворон у нее на плече очень потяжелел, услышала, как зашелестели его перья, и еще больше воодушевилась:

Тяжесть на плече стала непереносимой, и тут что-то грохнулось оземь… А поднялся с земли… Кто бы, вы думали?.. Поднялся Дровосек и своей собственной человеческой персоной стал перед старухами.