Максим Климкович - Русалочка: книга-игра

Но Крабс и сам был великим любителем приврать: по рассказам выходило, что когда-то крабы были чуть ли не знатнее и могущественнее Нептуна, а ростом – с гору. Так они и коротали вечера, рассказывая друг другу сказки.

Впрочем, забывшись, ветер восторженно вспоминал горные обвалы и бури в открытом море, рассказывал, как мчится лава, а ветер разносит клочки огня и смерти. Рассказывал о просторах неба, которые оказались куда больше, чем океан.

Крабс умел запоминать то, что когда-нибудь пригодится. О древнем заклятии, лежавшем на ветрах, приятель Крабса рассказал неохотно. Краб больше о нем и не вспоминал. До поры, до времени. Теперь время пришло.

Краб только-только раскрыл окно, как ветер закружил по флигелю, неодобрительно свистя:

– Долговато заставил себя ждать сегодня! Я уж думал, что буду ночевать на дворе.

Краб выждал, пока ветер угомонится. Приятель шлепнулся на пол, разогнав дыханием пылинки. Вообще-то ветер невидим. Но если сыплет снег или дождь, то у ветра появляются очертания.

Пылинки густо облепили приятеля, и эта пуховая подушка носилась взад-вперед.

– Короче, – краб собрался с духом и выпалил, – надо украсть луну!

Ветер поднял голову. Ему показалось, что он ослышался. Как-то в порыве признательности ветер рассказал крабу, почему ветрам запрещено входить в дома, был благодарен, что краб больше никогда не заговаривал о древнем проклятии.

Было это давным-давно. Так давно, что подробности изгладились из памяти. Один из ветров привязался к земному мальчишке. Ребенок был смешлив и весел, ветер – доверчив и скор. Когда парочка взапуски мчалась с холма, только свист стоял. Приятели кувырком неслись к подножию – где бежали, где катились. Потом раскрасневшийся мальчишка садился отдышаться, а ветер обдувал его лицо.

Из привязанности выросла такая дружба, что им тяжело было расстаться хотя бы на час. И все было бы хорошо, но как-то, напившись холодной воды, ребенок заболел. Ветер терпеливо сторожил под окнами его спальни, выжидая, когда умолкнут тревожные голоса и убавят фитиль в светильнике. Тогда он пробирался через закрытые ставни и овевал пылающий лоб друга.

В ту ночь мальчишка не спал. Ветер поцеловал его потресканные губы, пристроился в изголовье. Но мальчик неотрывно глядел в приоткрытое окно. Стояло лето. Душная жара, казалось, плавала по комнатам.

– Что ты? Спи! – уговаривал ветер.

– Я не могу, – проговорил ребенок, – мне кажется, это она! Она смотрит на меня и мешает уснуть.

– Кто? Здесь ведь никого нет!

Мирно горела коптилка. Нянька в кресле клевала носом.

Но ребенок неотрывно смотрел в окно:

– Я говорю о луне. Каждую ночь она подстерегает меня. Ждет, когда я усну! – и такая тоска была в его голосе, что у ветра сжалось сердце.

В спальню и в самом деле заглядывал желтый мстительный диск. Луна висела так низко, что казалась ближе, чем яблоко на дереве у стены дома.

– Знаешь, – ребенок смотрел, как зачарованный, – мне кажется, что сегодня луна опустится так низко, что попадет в комнату и будет в ней жить вместо меня. Я вынужден буду жить там, далеко-далеко отсюда, – и мальчишка, вынув из-под простыни ручку, указал на небо.

Ветер никогда не видел друга таким грустным, никогда не слышал в его голосе отчаяния. И тогда ветер решился.

Он вырвался из спаленки, смерчем ввинтился в небо. Драконом с огненным хвостом пронесся по небу, схватил луну и помчался дальше, ощущая ее ледяное дыхание.

Ребенок где-то там, далеко на земле, благодарно уснул. А утром у него наконец-то спал жар. Через неделю он снова бегал по двору и свистел в свисток, сделанный из березовой веточки.

Он больше не боялся полной луны и сам смеялся над ночными страхами. А ветер, закованный в цепи на далеком острове в океане, ни секунды не пожалел о своем преступлении. Луну отобрали и вернули на место. Похитителя приковали. А чтобы впредь такого не случилось, боги наложили на ветры заклятие. Люди больше не понимали, о чем они шепчут. Ветры еще по привычке стучатся в окна, но не смеют войти. И правильно: что-то будет, если выполнять все капризы мальчишек?

– Надо, приятель, надо! – краб посмотрел на пыльную подушку требовательно и объяснил, чем грозит полнолуние одной глупой русалке.

Ветер медлил, представляя себя закованным, жалким, бессильным.

– Обязательно красть? – спросил он несмело.

Крабс пошел на уступки. Он был мастером по компромиссам.

– Да не трусь! Ведь тут, в море, луна – лишь отражение! Ты только нагони на небо побольше туч. Ведьма не увидит луну – и колдовство не свершится!

Ветер оживился. Сонливость как рукой сняло.

– Ну, это-то – пустяки!

И через минуту краб увидел лишь хвост ветра. На самой границе моря и неба ветер чуть не попался в раскинутые рыбаками сети, но счастливо увернулся. Кликнул приятелей. Рыбаки заспешили к берегу. Над морем собирались тучи. Солнце, скрытое пеленой, в это утро лениво выглянуло из светелки. На улице было сыро, ветрено и моросил дождь – и солнце осталось дома. К вечеру погода взбесилась. Южные, северные и восточные ветры сгоняли над морем тучи со всех сторон света. Нежные розовые облака южного неба смешивались с серыми низкими тучами северных морей. Бархатно-черные небеса пустынь, украшенные звездами, мешались со свинцовым небом западных морских побережий.

Ведьма с утра с беспокойством поглядывала на море, не поленилась всплыть на поверхность, скрипела зубами от злости.

Когда пришла ночь, она так и не увидела полной луны. Великое злодейство, которое может произойти лишь в полнолуние, не удалось.

Русалочка, поникнув, выслушала приговор Грубэ:

– Тут даже я бессильна!

Ведьма вытолкала Русалочку за порог:

– Ступай! Мне режет глаза твоя красота! – и крикнула в спину. – Приходи через год в этот же день. Может, мне тогда повезет больше!

«Год!» – вздохнула про себя Майя, срок казался бесконечным.

«Целый год! – обрадовался краб. Девичья любовь – вещь капризная. За год Майя забудет принца» – и Крабс отправился во флигель – ветру не терпелось рассказать подробности.

Да, приятель, краб прав: ведь в году целых триста шестьдесят пять дней! А забудет ли Майя принца и удастся ли колдовство Грубэ, ты узнаешь, если заглянешь вперед – в Главу 7а.

Ты считаешь, так будет лучше? Посмотрим...

– Ты бледна и дрожишь, – ведьма, сняв заклятие, коснулась Русалочки.

Рука девушки была ледяной. Нервы походили на натянутые струны. Лишь теперь тревога и страх пробудились в душе Майи.

– Не томи, я готова! – непослушными губами прошептала Майя.

Ведьма всплыла первой, ощупав карман фартука. Крабс, связанный, с кляпом в пасти, был упрятан надежно.

Майя еле шевелила хвостом. Казалось, к ней привязали свинцовое грузило. Ведьма повернулась, не слыша движения за спиной. Нахмурилась: Майя, казалось, сейчас потеряет сознание.