Максим Климкович - Русалочка: книга-игра

Майя и сестры выбрались на берег. В лесу стояла тишина, лишь кроны деревьев чуть-чуть шумели над головой. По руслу лесного ручья русалочки добрались до Огненного озера.

Старшая сестра подтолкнула Майю:

– Иди же! Ты получишь три века – почти бессмертие!

Старые русалки могли бы рассказать молодежи, что жизнь – как пламя свечи, ее никогда не бывает много. Но юным русалочкам триста лет казались очень-очень долгим сроком.

Майя заслонилась от жара. Было весело и немного страшно. В центре озера, где языки пламени почти достигали облаков, била струя огненного родника. Вокруг него плясали искры. Майя зажмурилась и нырнула. Жар вмиг добрался до самого сердца. Холодная кровь побежала быстрее. Но на глубине не было ни огня, ни жара, лишь развалины какого-то монастыря.

Рассказывают, что когда-то, может сто, а может пятьсот лет назад Огненный остров был частью материка. Горделиво стоял монастырь, а белокаменные стены окружал уютный монастырский сад. В саду росли смородина, малина, шиповник. Над розовыми кустами вился рой пчел. Монахини неторопливо проводили свои дни в молитвах. Местные жители снабжали монастырь пищей. Садовник день-деньской копался в грядах. И за всем этим зорко следила мать-настоятельница, женщина властная, которую монахини побаивались.

И вот как-то раз нищенка с дочерью в ненастную ночь постучались в ворота. Их впустили. Пристроили на кухне, позволив соскрести со стенок чана остатки каши и остаться до утра. Нищенка, изможденная не годами, а нуждой, тут же уснула, накрыв тряпьем себя и дочь. А когда утром она проснулась, девочки рядом не было.

Бросились искать. И на беду первой ребенка увидела настоятельница. Девочка стояла в малиннике, срывая с куста и отправляя в рот ягоды. Где не хватало роста, там лозу подтягивала к себе. Разъяренная настоятельница, без разрешения которой никто не смел шагу ступить, за волосы вытащила девочку. Ребенок заплакал, пытаясь вырваться.

Настоятельница швырнула девочку на землю.

– Мы приютили на ночь воровку! А господь не прощает воровства! Принесите розги!

Нищенка бросилась на колени, умоляя за дочь. Монахини отворачивались.

Тогда настоятельница сама сломала березовую ветку и хлестнула ребенка раз и другой. Девочка, пытаясь убежать, неловко подставилась под удар. Ветка с острым сучком проткнула ей глаз. Ребенок закричал, закрывая рукой окровавленную глазницу. Аббатисса отбросила прут. Нищенка подняла девочку. Глаз, смешиваясь со слезами и кровью, вытек.

– Несправедливо! – воскликнула нищенка. – Голодный ребенок сорвал пару ягод...

– Несправедливо! – шепнула ветка.

– Несправедливо! – возмутились святые стены.

И в тот же миг поднялся огненный ветер. Прокатился по траве, пополз по стволам. Материк раскололся и часть суши утянуло в открытое море. Плывущий остров горел. Столбы пламени и дыма тянулись к небу. Люди попытались подплыть к гибнущему в пожаре монастырю, но тут же выросла стена воды, обдавая их горячим паром.

Земля раскололась, и чудовищная пропасть проглотила монастырь, тут же наполнившись огнем вместо воды.

Лишь русалки знали об острове и его мрачном предании.

Майя шарахнулась от развалин. В проломе стены ей почудился голос.

– Возмездия! Возмездия! – стонали развалины.

О том, что в завалах плачет ребенок, Майя слышала от сестер. Но ни одна из русалочек, боясь быть придавленной обрушившимся камнем или запутаться в водорослях, в завалы не совала и кончик хвоста.

– Возмездия! Несправедливо!

Майя проскользнула между двух камней.

Развалины монастыря покрывал зеленоватый мох. Лишь в одной из чудом уцелевших келий решетка на окне казалась свежеокрашенной. Майя прижалась к прутьям лицом.

Раскачивая на коленях девочку лет пяти, сидела женщина, седая и простоволосая. Перед ней стоял кувшин и лежал кусок лепешки на тряпице. Обшитые деревом стены старой кельи почернели от пожара.

Майя толкнула дверь кельи. Женщина ничуть не удивилась. Губы нищенки шевелились. Судя по всему, она о чем-то просила, но Майя не понимала людской речи.

А женщина продолжала:

– Когда пучина проглотила горящий монастырь, и монахини, и настоятельница превратились в стаю рыб. Так настоятельница избежала возмездия. И моя душа, и душа моего ребенка до тех пор не найдут покоя, пока кто-нибудь не поймает черную рыбу с крестом на хвосте.

Но Русалочка не понимала ни слова. Рана на лице ребенка еще кровоточила. Майя хотела приласкать девочку. Но пальцы прошли насквозь. Привидение застонало и растаяло. Келья тут же наполнилась зеленоватой прогнившей водой. Стены провалились.

Русалочка поплыла вверх.

– Быстрее! Торопимся жить! – ее сестры напевали вечную песню русалок, кувыркаясь в огненной купели.

А Майя никак не могла забыть - голос, требовавший возмездия. И вдруг она опять услышала его. Он шел из бездны:

– Если хочешь помочь неотомщенным душам, вернись ровно в полночь!

Майя украдкой взглянула на сестер. Русалочки затеяли хоровод на волнах Огненного озера и ничего не заметили. Вечно беспечные, русалки пели, играли, ныряли. Потом, разомлев, покачивались на пламенеющих волнах. Их тела в свете огненных бликов отливали медью. Глаза блестели.

Никто не заметил, как за несколько минут до полуночи Майя нырнула, направляясь к развалинам. Знакомое место выглядело по-другому: воды алели, мох покраснел и стал шелковистей. А из развалин просовывалась тупорылая морда акулы с оскаленной пастью.

– Ведьма Грубэ!

Пасть клацнула у самого хвоста.

– Куда же ты, Майя? – акула отрастила две лапы и, забавляясь, перебросила русалочку из левой в правую.

Майя еле дышала, так сжали ее когти колдуньи.

Колдунья знала, что раз в году, в день рождения одной из сестер, русалки будут нырять в Огненном озере. Майя спустилась в развалины, ведьма же ждала ее у самой границы пламени и воды и, замешкавшись, чуть не упустила. Зато в полночь, наконец, Майя попалась в ловушку. Русалочка хотела закричать, позвать сестер. Но ведьма быстро сунула ей в рот ком водорослей. Потом затолкала добычу в мешок и вскинула его на плечо.

– Доброго праздника, красавицы! – поклонилась русалкам старуха, семеня к берегу по огненному мелководью.

Русалочки от неожиданности не удержались на поверхности и хлебнули огня. А когда вынырнули, старуха уже скрылась в лесной чаще. Только тут спохватились, что Майя пропала. Ее венок волны выбросили на берег. Кинулись искать.

До ведьмы донеслись их голоса.

– Орите, орите, – хмыкнула ведьма, – вам теперь ее не дозваться, – и ткнула кулаком в мешок. – Смотри, не умри от страха.

Майя молчала, выплевывая клочья водорослей. Потом, изловчившись, зажала зубами кусок мешковины, начала перегрызать ткань.