Тамара Михеева - Асино лето [litres]

– Клад? Нет.

– Значит, желание заветное?

– Да.

– Ну, тогда… – Василий Николаевич остановился, – тогда наши дороги здесь и разойдутся. Хотя вдвоём в ночном лесу, конечно, приятнее… Но я тоже ищу цветок папоротника, и если мы его найдём, то я, как джентльмен, буду вынужден уступить даме, а сделать этого я не могу. Очень уж важное у меня желание. Жизненно важное. Понимаешь?

Василий Николаевич крепко сжал Асино плечо и тут же свернул в сторону. Ася и сказать ничего не успела. Да и нельзя ей ничего говорить: большой секрет и великая тайна!

Ася шла и настраивала себя: цветок боль чувствует, надо думать о Кукумбере. Но думала о Василии Николаевиче. Он всегда такой подтянутый, спокойный, разговорчивый… Если ничего не знать, то и не скажешь, что у него такая беда. Но даже страшно подумать, как тяжело ему сейчас. А Колькиной маме? Ася вспомнила, как просто, даже ласково Татьяна Сергеевна разговаривала с ней после того дня и как отвернулась, когда Ася ей сказала, что у неё глаза красные. Задумавшись, Ася не заметила, как ветка ольхи зацепилась за её венок, и он соскользнул с головы. «А если завтра Василий Николаевич увидит меня, вспомнит и из лагеря выгонит? – подумала Ася и тут же одёрнула себя. – О Кольке думать надо!»

Вдруг корявая ветка ухватила Асю за край куртки и потянула. Ася дёрнулась, но ветка не отпустила. Тогда Ася оглянулась и с ужасом увидела, что это не ветка вовсе, а скрюченная костлявая рука! Старый куст ожил, заскрипел, задвигался, стал хватать Асю за руки, за щиколотки, цепляться за волосы.

– У-ух! – ухнула с высоты сова, будто подавая тайный сигнал.

– Ха-ха-ха-ха! – захохотали в ответ кусты.

Они будто специально собрались вокруг Аси. Их становилось всё больше, они сбегались со всего леса, вырвав корни из земли, хлестали Асю по лицу, рвали волосы, одежду. Замелькали, закружились вокруг сотни светящихся глаз, зловещих, страшных.

– Фр-ррых!

– Ух-хор-рох!

– Ха-ха-хар!

Ася отбивалась и кричала на весь лес, но воздух в одну секунду словно уплотнился, стал как ватный и глушил все звуки. Кусты теснили её к оврагу, она оступилась и ухнула вниз.

На дне оврага чавкала холодная жидкая грязь, перемешанная с бурыми опавшими листьями, будто не июнь сейчас, а глубокая осень. Ася вскочила на ноги, но грязь под ней завозилась, как живая, захлюпала и стала её засасывать. Ася даже крикнуть не успела, как оказалась под землёй. Больно ударилась о сосновый корень, длинный и мощный, как удав, и наверняка колдовской. Хотела встать, но упёрлась головой в земляной потолок. Она вытянула руки и поняла, что заживо погребена в тесной и душной норе. И никто даже не узнает, что она здесь! А злобные кусты теперь протянули сюда свои корни и стали Асю щипать, щекотать и дёргать.

– Пошли вон! – в бешенстве закричала Ася. – Убирайтесь! Помогите! Сева! Ёж! Горыныч! Спасите меня! Василий Николаеви-и-ич!

Но земля Асины крики не пропускала и никто её не слышал, только лесная нечисть, обернувшаяся кустами, хихикала. Ася попробовала копать землю руками, но она осыпалась и затягивала её ещё глубже.

– Отстаньте! – отчаянно крикнула Ася кустам. Так крикнула, что они даже притихли. Ася села на толстый корень сосны и заревела. Вот вам, пожалуйста! Хотела Кольку спасти, а сама попалась и теперь погибнет! Где она могла венок потерять? Вдруг Ася почувствовала, что сосновый корень под ней вздрогнул, потянулся, будто спросонья, обхватил её за талию и рванул вверх, вытащив на поверхность, прямо в небо, к звёздам. Размахнулся и широким жестом положил Асю на землю. Она только ойкнула. А корень, как большая лапа, помахал Асе на прощание и снова забрался в землю.

Ася лежала, уткнувшись в траву, и вздрагивала. Вот жуть, до сих пор колотит! Поэтому она не сразу заметила, что стало совсем светло, но не по-утреннему, а как бывает, когда из тёмного леса выйдешь к костру. Может, большая сосна перенесла её прямо на остров, к отряду: не шастай, мол, где не надо? Ася осторожно приподнялась на локтях и поняла, что случилось чудо: прямо перед ней, на её глазах, распускался цветок папоротника! Ася сразу его узнала. Таким он и должен быть – волшебный цветок. На невысоком упругом стебельке горел огонёк – семь лепестков. Маленький такой, пройдёшь – не заметишь, а свету от него – на всю поляну. Ася встала на колени, вытерла грязные руки о джинсы, оглянулась. Как же теперь Горыныча, Севу и Ежа позвать? Вдруг она неправильно сорвёт и всё испортит? Ася нагнулась над цветком, заглянула в сердцевинку… и потеряла сознание.

…Что-то лёгкое, ласковое касалось её щек, а совсем рядом пела тихая флейта. Или это показалось? Ася открыла глаза. Она лежала на траве. Горыныч листиком стирал грязь с её лица, Ёж распутывал волосы, а Сева прикладывал к царапинам подорожник. Они опять были своего обычного гномьего роста. Сева увидел, что Ася очнулась, и улыбнулся:

– Ты нашла его.

Ася повернула голову. Горел алый живой огонёк, горел спокойно и надёжно. Она сказала:

– А меня нечисть под землю утащила, я чуть не задохнулась, – и всхлипнула.

Гномы сочувственно засопели, и Горыныч сказал:

– Ты не Прасковья, а Маша-растеряша какая-то… говорили ведь тебе: нельзя сегодня в лес без венка.

Ася только вздохнула. Потом вспомнила Василия Николаевича и сказала:

– А говорят, цветок папоротника там вырастает, где клад зарыт.

– Сказки, – презрительно фыркнул Ёж.

– Для жадных людей, – подтвердил Сева.

– Да нет, – сказал Горыныч, – это правда. Хочешь клад – копай землю, хочешь Кольку спасать – рви и лети к Грозовому человеку.

– Нужен мне этот клад! – повела плечом Ася и осторожно сорвала цветок-огонёк.

– Что с тобой, Ася? – испуганно уставилась на неё Маша.

– Не спрашивайте меня, я уже не могу на эти вопросы отвечать! – капризно выпалила Ася, но, увидев обиженное Машино лицо, всё-таки объяснила: – Упала в овраг вчера на острове, вот и исцарапалась. Там… кусты, колючки.

Её всё утро допекали: всё выясняли, что с ней случилось. Немудрено: на лбу – шишка, лицо – в царапинах, на руке – кровоподтёк, по всему телу – синяки.

– Если бы я тебя не знал, подумал бы, что ты сильно подралась с кем-то, – сказал Азат.

– Пожалуйста, пойдёмте лучше в сад! – взмолилась Ася.

– И где на острове овраг? – задумалась Маша.

В саду теперь работало много ребят. Это стало такое отрядное хобби. Лена, погружённая в угрызения совести и жалость к себе и Кольке, даже не пыталась узнать, куда после завтрака исчезает половина отряда. Про сад знал Жора. «Мёдом им там, что ли, намазано?» – удивлялся он. Жора надеялся сколотить в седьмом отряде серьёзную футбольную команду, и его такое садоводческое рвение раздражало.