Тамара Михеева - Асино лето [litres]

– Кто девчонка?! – двинулись к нему Азат, Кирилл и Гошка.

– А чего? Не так, что ли? Делать вам нечего!

– Команду подводишь, – крутанув на указательном пальце мяч, сказал Артёмка.

– Да надоел мне ваш футбол! – закричал Гошка. – В школе – футбол, в лагере – футбол! Вот уже где этот футбол!

Наташка молчала. Гошка, конечно, слабак и дезертир, но всё-таки что они в этом саду забыли? Может, клад ищут? Наташке было обидно. Обидно, что у этих садоводов чокнутых есть какой-то секрет от неё. Она всё-таки командир отряда и со всеми такая справедливая. А её не позвали! Наташка перемахнула через забор. Команда потянулась следом. Даша сорвала одуванчик, дунула, усмехнулась Азату в глаза:

– Колька выбыл, и вы все сдулись. Без него слабо с нами сыграть?

– Отвали, а! – огрызнулся Азат.

Наташка прохаживалась по саду, осматривалась. Сашенька Рекунова сказала Асе сердитым шёпотом:

– Чего она здесь как хозяйка ходит!

Ася тоже сердилась: только Ястровой здесь не хватало. Пусть катится, в свой футбол играет! Ася ни за что бы не призналась, что Наташка ей нравится. Нравятся её независимый характер и честность, её смелые серые глаза и взгляд – всегда открытый, с вызовом. И что она всегда за справедливость. И уж точно бы Ася не призналась, что ей хотелось с Наташкой подружиться. Ну, может быть, не сразу захотелось, а когда та её смелость похвалила, после гномьего бала.

А Наташка вдруг вздохнула, наклонилась и вырвала разросшийся одуванчик. Наташка тоже никому бы не призналась, что единственная девчонка в отряде, которая заслужила её уважение, – это Прасковья Шустова.

– Куда сорняки? – спросила Наташка, глядя Асе в глаза.

Ася захлопнула рот и молча кивнула в сторону травяной кучи.

Мальчишки Наташку освистали и ушли. Даша осталась. Грустно смотрела она на капитана команды, рвущего сорняки. Потом покачала головой и тоже ушла. Но через два дня вместе с Артёмкой и Витей Даша тоже пришла работать в сад. Не дело это – бросать капитана, даже если он… того… временно помешался.

Очень обижались малыши из пятнадцатого и четырнадцатого отрядов, что их на прополку не берут. Лопоухий Максимка Арсёнов ходил за Асей и Сашей по пятам и требовал:

– Я тоже человек! Я тоже хочу морковку сажать!

– Поздно уже сажать, – терпеливо объясняла Сашенька Рекунова. – Не сажаем мы там ничего. Крапиву рвём и землю копаем.

– Я тоже буду землю копать! Я тоже человек! И Колька мне тоже друг! Он мне лук сделал, настоящий!

– Колька-то здесь при чём? – удивлялась Сашенька.

– Как это при чём? – удивлялся в ответ Максимка.

Наконец Ася нашла дело и ему, и всему его отряду. В овраге у реки было много круглых белых камней величиной с кулак. Ими ребята решили выложить в саду дорожки. Вот Ася и поручила малышам из пятнадцатого отряда доставать камни из оврага. Карина с Машей за ними присматривали, а Кирилл и Гошка мыли камни в реке.

– Сумасшедший дом! – жаловалась вожатая пятнадцатого отряда Оля вожатой четырнадцатого отряда Юле. – Моим крошкам больше ничего не надо теперь, кроме этих камней. Ни игр на свежем воздухе, ни конкурсов, ни походов в лес. Сразу после завтрака незаметненько так, по одному, сбегают они в этот овраг и сидят там до ужина! Нет, я ничего не хочу сказать, эти девочки – из седьмого отряда, кажется? – о них заботятся, в столовую приводят, в тихий час спать укладывают…

– Хорошие вожатые будут, – вставила Юля.

Оля посмотрела на неё обиженно, но, подумав, согласилась:

– Наверное. Но мне-то что делать?

– Тоже сиди в овраге, – радостно предложила Юля.

И для её ребят дело нашлось. Они белые камни носили от реки в сад. Простое было дело: бегай с двумя камушками в руках, вот и всё. Зато в тихий час весь отряд спал без задних ног.

– Смеёшься, да? – обиделась Оля и тут же возмутилась: – Куда только Василий Николаевич смотрит?!

– Ты знаешь… – осторожно начала Юля и оглянулась, – мне кажется, он это одобряет.

Плотно закрыты двери, опущены жалюзи. Но настырный свет фонарей упрямо пробирается сквозь щели. Поэтому всё в комнате – полосатое. Столы полосатые, и флаг лагеря на стене, и старое кресло, и шкафы с методическими пособиями. И те, что сидят за столами, – тоже полосатые.

Столы стоят буквой «Т». Во главе стола – высокий худой человек; он сложил ладони домиком и упёрся в них подбородком. Слева от него – кто-то очень прямой и изящный, а справа – ещё двое: один – большой, широкоплечий, второй – поменьше, но тоже ничего. Свет эти четверо не включают, сумерничают. Может быть, не хотят привлекать внимания, а может быть, тот, кто сидит во главе Т-образного стола, не хочет, чтобы видели, какие тени залегли у него под глазами, как укрупнились морщины и постарел весёлый рот. Как сдал он за последние дни. А директор не имеет права сдавать ни при каких обстоятельствах.

Невысокий изящный говорит:

– Работают.

Это Жанна Мартемьянова, старшая вожатая лагеря.

– Работают? – переспрашивает директор.

– Работают, Василий Николаевич, – вздыхает большой широкоплечий.

Это Жора, физрук. Его дело – зарядку проводить и «Весёлые старты» организовывать, но за те дни, что он помогает Лене, он душой прикипел к седьмому отряду, и ему небезразлично, что половина этого отряда пашет с утра до вечера в диком саду.

– И неплохо работают! – то ли удивился, то ли обрадовался четвёртый.

Это Лёша Зонов, лучший вожатый в мире.

– Работают, работают, работают… – пробормотал Василий Николаевич и уткнулся взглядом в свои скрещённые ладони. – Знаю, что работают. Огромную работу проделали. Траву вырвали, землю перекопали, лишние ветки обрезали, даже дорожки камнем выкладывают. Что делать будем?

– Может, запретить строго-настрого? – предложил Жора.

Жора был обычным физруком, он не знал, что если запретить, то завтра не половина, а весь небезразличный ему отряд будет пахать в саду круглосуточно.

– Не выйдет! – хором сказали Василий Николаевич, Жанна и Лёша.

– А может, бог с ними, пусть работают? – предложил Лёша.

– Там змеи, – вздохнул Василий Николаевич. – Сам видел. Гадюки. Целое гнездо.

– И потом, Лёша, они же все мероприятия пропускают, все отрядные дела, – возмутилась Жанна.

– Подожди, Жан-Жак, – заспорил Лёша. – Нет у них никаких отрядных дел – это раз. Точнее, у них одно отрядное дело – этот сад. Ну и… пусть. Раз им нравится. Хорошее ведь дело, разве нет, Василий Николаевич?

– Хорошее, – вздохнул Василий Николаевич. – Только ведь гадюки…

– Может, показалось вам?

– Да нет, ясно видел, когда ещё не знал ничего.

– Чего не знали?