Тамара Михеева - Асино лето [litres]

– Нет-нет!

– Тогда ищи незабудки. Помни только, что от человеческого взгляда они тут же теряют всю свою силу, становятся просто милыми цветами.

– Как же я их с закрытыми глазами найду? И как точно узнать, что на них до этого никто не смотрел?

– Да надо это дело гномам поручить. Они в такие места могут пробраться, куда нам с тобой вовек не попасть. И незабудкам они не страшны. Ведь гномы и цветы, по сути, одно и то же.

В тот же день Ася передала этот разговор Севе, и он обещал поискать:

– Только надо наверняка знать, что их ни один человек не видел. Постой-ка! – вспомнил он. – Тайное озеро за беседкой! Всё, жди меня, через полчаса буду! Покажи-ка рецепт, сколько их там надо? Десять-пятнадцать? Лучше пятнадцать, да? Хорошее число пятнадцать, яркое.

Сева улыбнулся и спрыгнул с Асиной ладони в траву. У земли он замедлил падение, оглянулся на Асю, рукой помахал. Тогда Ася поняла, что Сева всё-таки немножко летает.

Сева раздвигал высокую траву, перепрыгивал через ветки, обходил камни. Он знал, что торопиться нельзя. Тайное озеро суеты не любит. Да и не покажется, не пустит к себе, спрячется среди травы и кустов – не найти. На Тайное озеро настроиться надо, только о нём и думать, представлять, будто рисовать мысленно. Тогда оно само тебя позовёт, к себе потянет и появится вдруг среди травы, полное чистой голубой воды, с мягкими берегами, заросшими камышом, осокой и цветущей калужницей. С разноцветными камнями-самоцветами на дне. С чудесными бледно-розовыми кувшинками, распускающимися на рассвете. С семейством дикой утки – пятью коричневыми утятами. Сева вздохнул, зажмурился и… вышел на берег.

Каждый раз озеро было новым. О чём-нибудь да забудешь подумать, пока его ищешь. Вот в прошлый раз была у самой воды тонкая полоска белого песка – Сева только сейчас о ней вспомнил, – а теперь нет её. Ну ничего, он же по делу. Сева подошёл к озеру, опустил руки в воду, голубую, будто перевёрнутое небо, и попросил шёпотом:

– Озеро, озеро, разреши мне твоих незабудок взять, пятнадцать цветочков всего. Они хорошему человеку выздороветь помогут.

По озеру пробежала волна и плеснула Севе на босые ноги.

– Спасибо, – улыбнулся Сева, умылся озёрной водой и пошёл рвать незабудки. Это было непросто, потому что каждый цветок был выше его и тяжелее. Не тридцать минут, как обещал Асе, а три часа провозился Сева, зато собрал все пятнадцать, завернул в большой лопух, чтобы их видно никому не было. Потом свистнул звонко, и тут же прошуршала в траве и появилась перед ним ящерица Юми, посмотрела умными глазами, мигнула и подставила коричневую спинку. Длинными травинками Сева бережно привязал к ней ценный груз, сел верхом и направился к Грозовому дому.

Голубое озеро сверкнуло синим лоскутом в траве и исчезло, растаяло, будто его и не было. Только трава на том месте колышется, но и этого никто не видит – такие здесь заросли непроходимые, что и зверь не пройдёт, а человек и подавно…

Замечательный день – пятнадцатое июля, будто самая серединка лета, его сердцевинка, макушечка. Папа давно объяснил Асе, что на самом деле, если быть точным, середина лета – это ночь с шестнадцатого на семнадцатое июля. Но Ася всё равно думала по-своему: пятнадцатое июля – середина серединного летнего месяца. Очень ей хотелось, чтобы именно этот день был сердцем лета. Чудесный день – Асин день рождения!

По привычке она проснулась рано-рано, сладко потянулась, зажмурилась на солнце и вдруг весело ойкнула. Над её кроватью прямо в воздухе висели золотые буквы: «С днём рождения, Ася!» Она дотянулась до буквы «я» – буква тут же рассыпалась, осталась на пальцах золотой пыльцой. Ася посмотрела на подоконник. Ни Манюни, ни Маруси не было видно, но в горшке белела записка: «С днём рождения, Ася! Приходи на Летнюю эстраду прямо сейчас. Это очень важно! М. и М.»

«М. и М.» – улыбнулась Ася. Наверное, феи подготовили ей сюрприз. Как интересно! Ася умылась побыстрее, надела коралловое платье, причесалась и неслышно вышла из корпуса.

Лагерь «Светлячок» погасил фонари, но ещё спал крепко-крепко, как спится только свежим летним утром. Солнце выкатилось из-за мохнатого леса, обещая жаркий день.

Ася добежала до Летней эстрады. Никого. Обошла кругом, побродила между скамейками. Ничего. Что за ерунда? Розыгрыш? Она ещё раз прочитала послание. Заволновалась: не случилось ли чего?

Пробежал по веткам Ветерок, западали с сосен шишки, будто кто-то затопал по деревянному полу сцены. Ветерок засмеялся, дунул Асе в ресницы, взъерошил волосы, закружился у колен, завертел подол платья.

– Ну перестаньте! – отогнала его Ася.

– С днём рождения! – переливчато засмеялся Ветерок и положил перед Асей дубовый лист. На нём было нацарапано: «Пятнадцать шагов от отца моего в сторону Солнца до знака всех дорог».

– Белиберда какая-то, – рассердилась Ася. Чей отец? Какой знак? И где она – сторона Солнца? А… ну, это восток, конечно. А что значит «от отца моего»?

Ася покрутила лист. Может, какая-нибудь подсказка есть? Нет, обычный лист. Лист! Дубовый лист! Ася крикнула Ветерку: «Спасибо!» – и бросилась к дубу.

Может, дедушка Эхо затеял с ней эту игру? Вроде «Украденного полдника», что в каждой смене организовывают вожатые. А вдруг с дедушкой Эхо что-то случилось? Нет, тогда бы просто послали кого-нибудь из чумсиков. Вот он, Единственный дуб. И опять никого. Ася постучала по стволу, как это делали чумсинки. Тут же складки коры сложились в буквы: «С днём рождения, Асенька!». Ей стало весело. Она отсчитала от дуба по направлению к солнцу пятнадцать шагов. «Надеюсь, имелись в виду мои шаги, а не гномьи», – пронеслось у неё в голове.

И опять тишина: ни записки, ни Манюни с Марусей. Только белели на асфальте нарисованные мелом классики, а рядом – знак. Кто-то в стрелки играл и путал следы. После такого знака не знаешь, куда бежать: на все четыре стороны? Знак всех дорог! Только Ася подумала об этом, зажглась на асфальте золотая надпись: «Вниз летит – смеётся, вверх ползёт – плачет».

«Старая загадка», – усмехнулась Ася и, пустив по ветру не нужный больше дубовый листик, побежала к мостикам. В лагере был только один колодец. А то, что это загадка про колодец, Ася не сомневалась. Они с мамой иногда ходили пить воду из колодца. Просто так, для интереса. Мама говорила, что колодезная вода вкуснее всего, и сама Асе эту загадку загадывала, а потом показывала. Когда ведро вниз опускаешь, оно о стенки колодца стукается и будто смеётся, а когда вверх поднимаешь, капли со дна капают, будто ведро плачет.

Про колодец в лагере знали только самые отчаянные храбрецы. Он был недалеко от первого мостика через ручей, между Старым и Новым лагерем. От асфальтовой дороги уходила в лес тропинка, выложенная разлохмаченными от старости досками. Со стороны её не сразу и заметишь – так буйно растёт здесь высокая тёмная трава. Ася, обмирая, ступила на тропинку. Она не могла даже объяснить, почему боялась этого места. Его, наверное, все в лагере боялись. Там, в тени деревьев и густо разросшегося боярышника, стояла заброшенная избушка. Она была такая старая, что вросла в землю по самые окна, а крыша и стены мхом поросли. Про эту избушку даже никаких легенд не рассказывали – так все боялись сюда заглядывать. А что около избушки есть колодец, ей Колька говорил. Он один в лагере ничего не боялся.