Михаил Булатов - Гора самоцветов

— Ну, где вы все?

А голоса уж из рожка слышатся:

— Вот мы все в твоем рожке!

— А под печкой остался кто?

— Никого нет! Все в рожке! Все!

А мужику только того и надо. Закрыл он покрепче свой рожок, потом пошел к заброшенной мельнице и засунул рожок под тяжелый жернов:

— Оставайтесь тут навсегда, не нужны вы мне!

Да и вернулся домой.

И с того дня сразу стало бедняку хорошо: что ни задумает — все ему удается, во всем ему удача. Появился у него достаток, перестали его дети голодать. Завел он волов, свиней. Смотрят на него люди, сами дивятся.

А в том же селе жил другой мужик, богатый — богаче его во всем селе никого не было. И был он такой завистливый, что второго такого и не сыщешь! Очень ему было досадно, если кто другой не нуждался, на поклон к нему не шел. Проведал он, что бедняк от нужды избавился, ровней ему стал, и так озлобился, что и не расскажешь!

Долго богатей отгадывал да раздумывал, как это разжился мужик-горемыка, но не мог отгадать, не мог додуматься.

Вот пошел он как-то к бедняку и стал с разными шутками да прибаутками выведывать у него, отчего тот стал в таком достатке жить.

— Да вот работаю рук не покладая, оттого и живу хорошо!

— Ну, а прежде разве меньше работал?

Не меньше, да злыдни мешали: в избе у меня поселились, все дела портили, во все лезли. Хорошо, догадался я избавиться от них!

— Как догадался-то? Как же ты избавился-то?

— Да вот заманил их в рожок, закрыл крепко-накрепко и засунул этот рожок со злыднями под жернов на заброшенной мельнице.

— Вот оно что! — говорит богатый. — Ну, прощай, мне домой пора!

Попрощался и ушел. Да не домой пошел, а прямо на ту заброшенную мельницу. Пришел, нашел жернов, под который бедняк свой рожок засунул, приподнял его и достал рожок. Открыл крышку и говорит:

— А ну, злыдни, выходите на волю! Идите к своему хозяину! Он по вас соскучился.

Думал богач, что злыдни так и бросятся назад к бедняку.

А злыдни пищат:

— Ну нет! Не пойдем мы к нему! Боимся. Он опять какую-нибудь хитрость придумает. Того и гляди, совсем нас погубит, со свету сживет!.. Ты нас избавил, ты нас на волю выпустил — к тебе в хату мы и пойдем: ты добрый!

— Э! — закричал богач. — На что вы мне нужны! Не хочу!.. Не возьму вас к себе в хату! Прочь от меня убирайтесь!

Куда там! Все злыдни разом кинулись к богатею-завистнику, обхватили его крепко со всех сторон, уцепились — и не оторвешь! Скидывал он злыдней, скидывал, да не мог скинуть, не мог освободиться — так и пошел со злыднями домой.

Вошел в хату — злыдни соскочили с него и разбежались, спрятались кто куда. Да так спрятались, что и не найдешь!

И стали злыдни с того дня жить у богатого. И пропало все его богатство: волы да коровы стали дохнуть, коней украли, пропали овцы и свиньи, хлеб перестал родиться. А потом сгорела у него и хата и двор сгорел. И стал завистливый богач нищим.

Жил когда-то на свете пан, богатый да спесивый. Ни с кем знаться не желал. А мужиков и совсем за людей не признавал: от них дух нехороший — землей пахнет. И приказывал своим лакеям гнать мужиков подальше.

Собрались раз мужики, стали о пане разговаривать. Один говорит:

— Я нашего пана близко видал — на поле повстречал.

Другой говорит:

— А я вчера через ограду заглянул — видел, как пан на балконе кофей пьет.

Подошел к ним самый бедный мужичишка, послушал и стал смеяться.

— Эки, — говорит, — важности! Да я не то что через забор на пана посмотрю, я захочу — пообедаю с ним!

— Где тебе с паном пообедать! Да он тебя как увидит, прикажет в шею вытолкать и близко к дому не подпустит! — отвечают ему.

Стали мужики пререкаться, спорить.

— Брешешь ты! — кричат.

— А вот не брешу!

— Ну, если пообедаешь с паном — получишь от нас три мешка пшеницы да двух волов, а не пообедаешь — будешь делать все, что прикажем.

— Согласен! — отвечает мужик.

Пошел он в панскую усадьбу. Завидели его лакеи, выскочили, хотели мужика гнать.

— Постойте! — говорит мужик. — Есть у меня для пана хорошая весть.

— Какая твоя весть?

— Никому не скажу, одному пану скажу!

Пошли лакеи к пану, докладывают: так, мол, и так.

Любопытно стало пану: не просить мужик пришел, а с какой-то вестью. Может, от того польза какая будет...

Приказал он лакеям:

— Пустите мужика!

Пропустили лакеи бедного мужика. Вышел к нему пан и спрашивает:

— Что у тебя за весть?

Мужик на лакеев глянул и говорит:

— Мне бы, пан, с тобой с глазу на глаз поговорить.

Взяло пана любопытство: что такое? Велел он лакеям уйти.

Как остались они вдвоем, мужик тихонько говорит:

— Скажи мне, милостивый пан: сколько стоит кусок золота с конскую голову?

— А тебе зачем? — спрашивает пан.

— Надобно мне...

У пана глаза разгорелись, руки затряслись.

«Э, — думает, — неспроста мужик спрашивает! Видно, он клад нашел...»

Стал он допытываться:

— Скажи, мужичок, на что тебе знать это?

Вздохнул мужик и говорит:

— Ну, коли не хочешь сказать — твоя воля. А мне недосуг — обедать идти надобно!

Пан и спесь свою забыл, от жадности трясется:

«Обдурю я этого мужика — выманю у него золото!»

Говорит пан мужику:

— Вот что, мужичок: зачем тебе домой спешить? Коли ты голоден, пообедай со мной!

Крикнул лакеям своим:

— Живей на стол накрывайте, горилки нам несите!

Лакеи — раз-раз! — живо стол накрыли, закусок, горилки подали.

Стал пан потчевать мужика:

— Пей, мужичок! Ешь, мужичок! Вдоволь ешь! Не стесняйся.

Мужик и ест и пьет, не отказывается. А пан знай ему все подкладывает да наливает.

Накормил, напоил пан мужика до отвала и говорит:

— Ну, теперь ступай скорее — неси мне кусок золота с конскую голову! Я с ним лучше распорядиться сумею. А тебе награда будет — карбованец подарю!

— Нет, пан, не принесу я тебе это золото!

— Да почему же, мужичок?

— А потому, что у меня его нету.

— Как так — нету? А зачем же ты спрашивал, сколько оно стоит?

— А так, для интересу.

Разлютовался пан, посинел весь, затопал ногами, закричал:

— Пошел вон, дурень!

А мужик ему в ответ:

— Ой, паночек мой милостивый! Не такой уж я дурень безголовый, как ты думаешь: я и над тобой потешился, и три мешка пшеницы и двух круторогих воликов выиграл. Дурню это не по разуму!

С тем и ушел.

Ехал однажды мужик с базара домой. А дорога лежала через густой, непроходимый лес. Нигде живой души не видать.