Марчелло Арджилли - Истории из предыстории. Сказки для взрослых

В заказнике «Прекрасное око» все осталось по-прежнему. Вечерами после очередной охоты старики фазаны, чудом спасшиеся от выстрела, грустно спрашивают себя: а может, правы были Гаэтан и его товарищи, когда улетели отсюда? Но полной уверенности в этом ни у кого нет.

Как-то раз фазаны услышали разговор двух охотников:

— А знаешь, говорят, есть остров, где полным-полно фазанов очень странной породы. С лазурными хвостами.

— Где это?

— Не знаю. Где-то далеко отсюда…

Фазаны толком не знают человечий язык и плохо поняли, о чем шла речь, но даже если б поняли, все равно бы не поверили: известное дело, охотники любят сочинять всякие небылицы.

Но мы-то с вами знаем, что это чистая правда.

Когда умер король Азед, наш Господин и Властитель, на трон взошел Джованни Курамнасмех и начал всеми повелевать. Повелевал бедняком, кормившимся хлебной коркой да диким медом, повелевал старухой, молившейся богу от зари до зари, повелевал сапожником, гнувшим спину в своей мастерской, повелевал возчиком, изъездившим горы и долины, повелевал машинистом, водившим составы по рельсам, повелевал рабочим, даже в стужу трудившимся на стройке.

Всех и не перечислишь, кем он повелевал. И вот однажды увидел он: низко над землей летит птица с разноцветными перьями.

— Ах ты, какая красивая! Поймать ее, поймать!

Солдаты бросились со всех ног, изловили.

— Что это за птица?

— Это попугай, Ваше Всенародное Величество.

Мало-помалу, сегодня одно слово, завтра другое, Джованни, Всенародный глава, научил попугая говорить.

— Нарекаю тебя Чиччо, — сказал он.

Стал попугай зваться Чиччо и обо всем докладывать хозяину:

— Хозяин, сапожник спит.

— Хозяин, машинист ест.

— Хозяин, весь люд к мессе пошел.

А у господина-то, у Властителя, служанка была по имени Елена, двадцати двух лет от роду. Худенькая такая, все мечтала хоть немного пополнеть, а потому нет-нет да и умыкнет у хозяина то кусок мяса, то сливок, то сахару, то вишни, только-только собранные с дерева. А попугай был начеку.

— Хозяин, Елена ест фазанье крылышко.

— Хозяин, Елена ест хлеб с медом.

— Хозяин, Елена согрешила со счетоводом по имени Антонио.

Однажды молоденькая служанка сказала себе: «Сил моих нет терпеть» — и выложила все жениху Антонио.

— Как же мне быть-то, свет мой? — спрашивает.

Антонио подумал-подумал и говорит:

— А ты возьми да и зашей попугаю задницу.

Тем временем попугай словно бы порчу напустил на весь наш благочестивый народ.

Стоило ему сказать: «Красота!», солдат тут же повторял: «Красота!» Или: «Какая скверная погода!», а сапожник и табачник, почтальон и жандарм, учитель и начальник, мясник и аптекарь как попугаи повторяли: «Какая скверная погода!»

Житья не стало от этой птицы. И тогда служанка Елена зашила попугаю задницу медной проволокой. Очень скоро Всенародный глава заметил, что попугай загрустил: все больше молчит и перья у него потускнели.

— Что с тобой, мой Чиччо?

— Зад зашит, хозяин.

Властелин не придал большого значения словам — уж очень много забот было у него с жандармами, законами, судами и мятежниками, — а все-таки малость огорчился.

И вот однажды утром Джованни Всенародный глава проснулся с первыми лучами солнца, которые золотили крыши домов в его огромном городе, и увидел, что попугай-то сдох.

— О, мой Чиччо, как же я буду жить без тебя?

Позвал он Елену.

— Погляди-ка, что сталось с моим попугаем! Чьих это рук дело?

— Откуда мне знать, мой господин?

— Перед смертью он все твердил: «Зад зашит, хозяин».

— А я-то тут при чем?

Джованни Всенародный глава задумался, разгладил потускневшие перышки — видит, что зад у его любимца и впрямь зашит. Рассвирепел он и напустился на служанку Елену:

— Это ты, подлая! Ты!

И воцарилась в душе у него чернота — весь свет стал ему немил.

Первым делом велел он построить попугаю прекрасный склеп среди тополей и кипарисов, а над склепом — небо из картона с позолоченной луной. И согнал туда весь народ оплакивать Чиччо.

— О, бедный наш Чиччо!

— О, милый брат наш, попугай!

— О, наш Король и Повелитель!

Ну а потом Джованни Всенародный глава повелел зашить задницы всем своим подданным:

И многострадальный наш народ не смог больше удовлетворять естественные потребности!

А поскольку одному отверстию точно соответствует другое — рот, то всем-всем — торговцам, горожанам и крестьянам — зашили и его. Плакали камни, беззвучно заплакал дождь, даже солнце и то разрыдалось при виде несчастных, не знающих покоя ни днем ни ночью; изможденные, бродят они словно призраки, словно скелеты, постепенно исчезая с лица земли. Пустеют города, поля, побережья, министерства, и сам королевский дворец, и даже тюрьмы. А если и встретит где человек человека, оба удивляются, спрашивают друг друга: «Ты кто такой? Откуда пришел? Куда идешь?»

Люди привыкли питаться отныне лишь ветром, пролетающим над крышами, тенью лютиков, вареных бобов да червячков, а на такой еде долго не проживешь: дунь — и душа из тебя вон! Поэтому во всем нашем несчастном и скорбном королевстве уцелели только:

Жил-был портной, и дела его шли плохо. Вот настал мясоед — людское сердце радуется ему испокон веку. В опустевшем лесу ветер свистит, река без дождей пересохла, холодный туман над оливами стелется, а в домах смех, шутки: кто шьет себе обнову, кто сладости готовит, кто варит макароны да мясо жарит. У портного же, кроме троих сыновей, манекена да нитки с иголкой, ничего не было, даже хлеба. Вот старший сын говорит отцу:

— Надо бы нам в этом году как следует справить праздник. Все едят, веселятся, а мы чем хуже?

Отвечает ему портной, а у самого слезы в горле комом:

— Что поделаешь, сын мой, если нет у нас ни золота, ни серебра, ни денег?

— Положитесь на меня, батюшка, уж я что-нибудь придумаю.

— Только смотри не кради, не то попадешь в тюрьму, жизнь себе загубишь. А ведь у меня, горемычного, после смерти вашей матери одни вы в целом свете остались.