Александр Черных - Русские народные сказки Пермского края

Бросили какую-то веревку вниз, чтобы мать вытянуть, — обгорела веревка, улетела. Снова бросили, по пояс уже вытянули — опять веревка обгорела. Тут Христос сказал: «Вечная память и бесконечная жизнь». У мужика на глаза накатились слезы. Христос и говорит: «Что с тобой?» — «Да ветер подул — соринка в глаз попала». — «Да нет, тебе мать жалко. А знаешь, за что она так мучается? Как-то я бродягой пришел к ней, попросился переночевать, а она меня за шиворот выбросила, напинала».

Пожил еще мужик у Христа — надо ему назад домой возвращаться. Ни лодки, ни коня, ничего нет, только хлеба ему Христос на дорогу положил. Пошел мужик незнаемо куда. Шел, шел, шел, дошел до речки. Такая речка чистая, камешки на берегу тоже чистые. Мужик думает: «Ну-ко, я хлебушко поем. Да лягу полежу маленько, пущай солнце сядет, потом пойду». Хлеб в воде помочил, поел, так стало его спать клонить. «Ладно, — думает, — лягу, маленько вздремну, потом пойду». Лег и уснул. Слышит: кто-то трясет его за плечо. Открыл глаза-то — жена. «Ты что это тут спишь, не мог домой зайти?» Видит мужик: он возле своего дома. «Да обожди ты. Что я тебе расскажу, где я был-то и что видел, дак ты не поверишь».

Вот когда-ко Господь на коне ехал. Видит: на земле горошина валяется. Господь и говорит кукушке: «Кукушка, подыми горошек». А кукушка горошек не подняла. Господь ей на это и говорит: «Кукушка, век бы тебе куковать, а своего бы гнезда не видать». Так оно и стало.

Господа в Ефтимайском саду поймали, распяли, руки пригвоздили и хотели в грудь гвоздь вбить, а гвоздя-то и не хватило. Они, палачи-то, убежали по гвозди-те. А на это место, куда гвоздь-то вбить хотели, села пчелка. Пчелка-то села, и кажется, что это гвоздик. Они вернулись, обрадовались, что гвоздик-то уже вбитый. В то время Господь пчелке-то душу и внес. Вот сейчас пчелку шибко великий грех бить. Пчелку убить — это как человека убить.

Жили такие птицы: павлин и пава. Господь сказал всем идти в церковь на Пасху нарядными. Пава стала мужа своего сряжать. Так хотелось ей хорошо да баско [85] Баско — красиво . его срядить [86] Срядить, сряжать — одеть, нарядить. . Всяко-всяко сряжала да сряжала, да так долго, что уж колокол ударил — к заутрене идти, а она сама-то и не успела срядиться. Поэтому павлин красив: и перья, и хвост, и все у него нарядное, а у павы только голова сряжена.

Куры-то ведь прокляты, их Господь проклял. И вот почему. Раньше Господь их кормил. Кормил, кормил — а они опять скребутся, царапаются, еду ищут. Решил им Господь белояровой пшеницы насыпать: может, наедятся. Насыпал белояровой пшеницы Господь-батюшка. Они давай белоярову пшеницу есть. Ели-ели, зобы у них набок своротило, до того наелись, больше некуда. Отошли от пшеницы — опять царапаются. Господь и сказал им: «Будьте вы, курочки, от меня анафем, анафем, анафем».

Рябчики сейчас фыркают так, что испугаетесь: «Ф-р-р-р, ф-р-р-р!» По земле путешествовал Христос на лошади. Ехал, ехал — вдруг мимо рябчик сфыркал, громко так.

А рябчики тогда были огромные, с корову примерно. Лошадь испугалася, Христос упал и рассердился на рябчика. Взял и распределил его мясо глухарю, косачу, тетерке, куропатке, а рябчика размером с галку оставил. Все белое мясо раздал, а рябчику лишь кусочек оставил.

Когда враги преследовали Иисуса, он спрятался в лесу. Стражники побоялись зайти в чащу и спросили у голубя: жив ли еще Иисус, а голубь им отвечал: «У-м-р, у-м-р». Стражники пошли было из леса вон, но у самого выхода встретили воробья и спросили у него: жив ли Иисус. «Жив-жив, жив-жив», — зачирикал воробей. Стражники вернулись в лес и поймали Иисуса. С тех пор воробей не может ходить, а только прыгает.

Господь дал задание вороне и канюку выкопать колодец. Канюк копал, копал колодец, а ворона все бездельничала, ничего не делала. И вот канюк докопал до воды, в воде сполоснулся, всю грязь смыл и вылетел чистый из колодца. А ворона хитрая была: она, наоборот, взяла и в грязи вывалялась. Приходят вместе к Господу.

Господь видит, что ворона вся чумазая, а канюк чистый, говорит: «Кто из вас копал? Вижу, что ворона работала, а ты, канюк, видимо, ничего не делал. Раз ворона выкопала колодец, пусть она всегда теперь вдоволь пьет, а ты, канюк, все время будешь пить хотеть». С той поры канюк все кричит: «Пить-пить-пить-пить».

Прежде хлебушко рос на земле не таким, как ныне: колос-от был от самого корня, до верхушки стебля. В те времена люди не знали соломы. Был сплошной колос, а потому и урожай богатый. Жили люди не тужили. Да вот несчастье привалило. И виной тому наша деревенская баба. Пришла она на поле с годовым ребенком. Убирала хлеб, как все, серпом, увлеклась так, что и забыла про свое родное дитя. Всполошилась тогда, когда он громко заплакал. Мать подошла к ребенку и увидела, что он весь опачкался. И она, не долго думая, сорвала стебли, смяла их в руке и очистила ими ребенка. Только протянула свою руку за сочным стеблем, намереваясь вырвать его с корнем, — вдруг на ее глазах произошло неслыханное чудо: в зарослях посева появилась небесная сила в образе женщины, тотчас же схватила стебли, крепко зажала в руке верхушку их, а ниже руки зерно исчезло. И только перед глазами испуганной бабы торчала желтая солома с колосками наверху.

Присказки, помещенные перед разделами

«А было это, голубчики, в старину…»

г. Добрянка, от Калининой М. М., 1910 г.р.

ДКМ. Запись 1988 г. Собиратель Мамонтова М. В.

«За тридевять земель…»

г. Пермь, ГАПО, ф. 973, оп.1, д.363.

Запись 1947 г. Собиратель Голубин-Угольников.

«А теперь расскажу вам сказку старинную…»

г. Добрянка, от Калининой М. М., 1910 г.р.

ДКМ. Запись 1988 г. Собиратель Мамонтова М. В.

«В некотором царстве…»

г. Пермь, ГАПО, ф. 973, оп.1, д.363.

Запись 1947 г. Собиратель Голубин-Угольников.

«Начинается новая сказка…»