Лиз Брасвелл - Красавица и Чудовище. Другая история Белль

Она размахнулась и отхватила вторую ножку.

Если бы ее мать была где-то неподалеку, приехала бы она на свадьбу дочери? Превратила бы всех гостей в свиней за то, что осмелились нарушить покой ее дочурки?

— Гастон? Это тот… охотник, о котором ты недавно говорила? — кротко поинтересовалось Чудовище.

— Это любитель устраивать засады на невест. Жених — любитель сюрпризов. Чурбан неотесанный, вот он кто. — Тут Белль осеклась. Чурбан неотесанный.

А ведь это правда — почему она раньше об этом не подумала?

Нанимать оркестр, заказывать торт, устраивать свадьбу-сюрприз не нормально и не романтично. Особенно принимая во внимание тот факт, что она никогда не отвечала Гастону взаимностью — чего он, похоже, совершенно не замечал. Вся эта выходка — полный ужас и дикость. И в каком-то смысле этот поступок не далеко ушел от заточения в темнице человека, случайно вторгшегося в ваш дом.

— В городе Гастон важная персона, — сказала она более спокойным тоном и отложила нож. — Все мечтают выйти за него замуж. Он высокий, красивый, сильный, отлично стреляет, у него удивительные синие глаза, он всегда душа компании…

Чудовище на секунду перестало месить тесто и посмотрело на девушку. Белль увидела, что морда у него испачкана в муке. Чудовище, проследив за ее взглядом, осторожно слизнуло муку длинным розовым языком.

Белль только покачала головой и возвела глаза к потолку.

— Но если… — смущенно проговорило Чудовище, — если он такой… красивый и идеальный, что все хотят выйти за него замуж, почему он не женится на ком-нибудь другом? На девушке, которая захочет за него выйти?

Белль улыбнулась, покраснела и отвернулась обратно к курице.

— Это прозвучит ужасно тщеславно, но он полагает, будто я самая красивая девушка в городе. Ему нужна не я… он, знаешь ли, просто хочет заполучить «красивейшую девушку в городе». Думает, что достоин этого, раз он самый красивый парень в городе.

Чудовище посмотрело на свои огромные уродливые лапы, перепачканные в муке, потом снова на Белль.

— Ты… красивая, — проговорило оно угрюмо. — Так почему бы тебе не выйти замуж за самого красивого парня? Разве ты не достойна лучшего?

— Кажется, кое-кто совсем меня не слушал. — Белль подбоченилась, но осторожно, дабы не испачкать платье. — Он тупой, невежественный, эгоистичный, убивает животных ради забавы, шумный, совершенно не любит читать…

— Я тоже не люблю читать, — пробурчало Чудовище, уставившись в миску.

Белль вздохнула.

— А еще я большой, — продолжало Чудовище еще тише. — И шумный.

— И определенно отъявленный эгоист, раз перевел весь разговор на себя, хотя изначально мы говорили обо мне, — поддела его Белль, делая вид, что возмущена до глубины души.

Чудовище тут же пошло на попятный.

— Держу-пари-из-тебя-получилась-бы-очаровательная-невеста, — тихо пробубнило оно, с удвоенной силой набрасываясь на тесто, словно больше его ничто в этой жизни не интересовало.

Белль рассмеялась.

— Благодарю. — Об этом она как-то не подумала: интересно, заказал ли Гастон для нее букет или фату? Не мог же он не подумать о том, как будет выглядеть самая очаровательная невеста в городе рядом с самым красивым женихом. Белль улыбнулась, представив, как Гастон договаривается со шляпником, выбирает, что именно заказать…

— ПРОКЛЯТИЕ!

Ее размышления прервал страшный грохот: Чудовище схватило миску с тестом и швырнуло на пол, так что та разлетелась на тысячу фарфоровых кусочков. %ар был такой силы, что тесто расплющило об пол тонким слоем, и через него просвечивала каменная плитка.

Чудовище рычало и фыркало, пока еще стоя на задних лапах, но явно намеревалось опуститься на четвереньки, при виде его оскаленной морды Белль почти испугалась.

— И что это сейчас было? — медленно проговорила она.

— Я повернулся, чтобы взять еще масла, и задел миску! — провыло Чудовище. — Лапой! А миска упала! ГЛУПО! Не стоило мне этого делать!

— Верно, тебе не стоило так поступать. И не стоит вести себя, точно большой испорченный ребенок, который, чуть что не по нем, сразу же закатывает истерику. Сколько тебе лет? Двадцать один? Чтобы принц так себя вел в таком-то возрасте?

— Я НЕ ПРИНЦ, Я ЧУДОВИЩЕ!

Белль обдало горячим дыханием, как будто в летний день повеяло зловонным ветром или рядом кипит, грозя взорваться, плод неудачного эксперимента ее отца.

— Неужели? Тогда зачем вообще заботиться о том, как выглядишь? — Она потянула за золотую застежку его плаща. — Зачем ты надеваешь одежду и живешь в замке, а не в лесу? Зачем борешься с проклятием? Почему бы не сдаться и стать настоящим чудовищем во всем?

Чудовище разевало и закрывало пасть, то ли примеряясь, как половчее откусить девушке голову, то ли не находя слов.

— ЭТО ТРУДНО! — заорало оно в конечном счете.

— Конечно, трудно, тебе же раньше не приходилось готовить, — твердо сказала Белль. — Или ты полагал, что принцам все удается с первого раза?

Она отвернулась и продолжила разделывать курицу.

Чудовище помолчало.

Потом наклонилось и принялось собирать тесто с пола.

— Только попробуй положить это в другую миску, — сказала Белль, не глядя на него.

— Я и не собирался! — тут же откликнулось Чудовище. — Я просто… хочу взять другую миску.

Хозяин замка неуклюже заковылял к мусорному ведру, а Белль не смогла сдержать улыбку.

Два часа спустя кухня наполнилась всевозможными изумительными запахами. Белль слегка опьянела от тепла, ароматов и страшной усталости. Готовить ужин на пару с Чудовищем нелегко, а заставить его потом прибраться еще труднее. Нет, оно не протестовало, но так и норовило выронить неодушевленную швабру, словно держало ее в лапах впервые в жизни — впрочем, возможно, так оно и было.

Белль вытерла пот со лба. Никогда еще ей не приходилось готовить на такой удивительной кухне. Девушка никогда не стремилась к кулинарным изыскам: еду она воспринимала просто как топливо, которое нужно время от времени забрасывать в себя в перерывах между чтением. «Хотя готовить на такой кухне, как эта, одно удовольствие. Здесь просторно… великолепные приправы… огромная печь…»

— И что же, скажите на милость, тут происходит? — осведомился Когсворт, влетая на кухню такими огромными прыжками, какими только позволяли его деревянные ножки. При виде Чудовища, снимающего импровизированный фартук, мажордом резко затормозил. — О, хозяин, простите, я просто…

Тут мажордома догнал Люмьер.

Канделябр сделал вид, что принюхивается. Белль мимоходом подумала, способны ли одушевленные вещи улавливать запахи и чувствовать вкус еды. Они определенно зрячие, а как у них обстоит дело с другими органами чувств, присущими живым людям? Чего еще их лишило проклятие?