Лиз Брасвелл - Красавица и Чудовище. Другая история Белль

— Я победил злодея, терзавшего наш славный городок и невинных душевнобольных, — громко объявил он. — Идемте, запрем Чудовище, как мы и договаривались, и покончим с этим.

Никто не пошевелился и не произнес ни слова. Даже сбежавшие пациенты потрясенно молчали, после того как их мучителя хладнокровно зарезали у них на глазах. Некоторые неуверенно переглядывались.

— Есть только один способ покончить с этой мрачной историей на веселой ноте, — продолжал Гастон, грустно улыбаясь. Потом стремительно повернулся к Белль, упал на одно колено и широко улыбнулся: — Пусть у этой истории будет самый что ни на есть счастливый конец. Белль, ты выйдешь за меня замуж?

Белль потрясенно захлопала глазами. Принц — тоже. От изумления он даже не бросился с ходу разорвать охотника пополам. Лефу покачал головой и смущенно отвел глаза, чтобы не смотреть на приятеля. Все остальные замерли, и какое-то время над лужайкой царила тишина.

Никто не предпринимал попыток схватить Чудовище, застрелить или заковать в кандалы.

Белль глубоко вздохнула и попыталась рассуждать спокойно. Она заставила себя подумать обо всех тех страшных вещах, которые могли случиться с ней и ее семьей, но не случились. По сравнению с этим глупое положение, в которое ее поставил еще более глупый человек, — несущественная мелочь.

Тут она заметила месье Леви: книготорговец наблюдал за ней с интересом, так, словно гадал, что она сейчас будет делать. Как будто он доверял ей и верил, что вне зависимости от того, что Белль предпримет, она поступит правильно.

В ушах у девушки зашумело, она не ела целую вечность.

— Гастон, это ты сжег магазин месье Леви?

Живительное дело: она не кричала, даже голос не повысила, и всё же ее слова прозвучали громогласно, точно приговор.

Брови Гастона удивленно поползли вверх.

— Что? Да! Но я же искал Мориса. Д’Арк сказал мне, что изобретатель, возможно, в книжном магазине. Еще он сказал, что Леви… нехороший человек.

Однако говорил охотник смущенно — очевидно, и сам понимал, как глупо звучат его оправдания.

— Он действительно был опасен…

Белль молча смотрела на него.

— Ну, его книги были опасны! — настаивал Гастон. — Это из-за них ты превратилась в глупую девицу, не желающую выходить за меня замуж! За меня, самого Гастона! Каждая девушка в деревне хочет за меня выйти! И вообще, книги пожароопасны…

Белль никак не могла упорядочить свои мысли и решить, что именно хочет сказать Гастону. Воображение ее колебалось от «убить его» до «он безнадежен, к чему тратить на него время».

А судя по тому, как толпа наблюдала за его лепетом, город разочаровался в своем любимом сыне.

Так что, пожалуй, можно воздержаться от гневной тирады и не объяснять, что нехорошо сжигать чужие магазины, особенно книжные.

Поэтому Белль просто-напросто отвернулась от Гастона и обратилась к толпе:

— Я определенно не выйду сегодня за Гастона — по многим причинам. Несомненно, он поймет, почему я ему отказала, если хорошенько поразмыслит чуть позже, когда немного успокоится.

— Белль… — смущенно прошептал Гастон.

Девушка его проигнорировала.

— И мы, конечно же, не станем запирать Чудовище, — громко объявила она, кладя руку ему на лапу. — Это принц… нет, король забытого волшебного королевства, лежащего за лесом, которое вы, возможно, уже начинаете припоминать. Он пришел сюда, чтобы освободить свой народ — и вас — от человека, совершившего множество непростительных жесткостей. Д’Арк похищал ни в чем не повинных жителей того королевства и нашего городка, чтобы проводить над ними свои отвратительные эксперименты.

Белль повернулась так, чтобы видеть, как можно больше людей.

Она набрала в легкие побольше воздуха.

— Я бы посоветовала тщательно обыскать этот дом. Помимо заключенных, которые еще могли остаться в этих стенах, там могут обнаружиться вещи, на которые стоит взглянуть членам семей… В библиотеке есть списки всех жертв д’Арка…

Она умолкла, не зная, что еще сказать.

Потрясенные и опечаленные странными событиями этой ночи, горожане немедленно последовали ее совету. По крайней мере, обыскав это место, они могли лучше понять и осмыслить случившееся. Наиболее рассерженные, грустные и любопытные пошли в сумасшедший дом. Семьи выживших пациентов наконец-то забрали бедняг домой.

Некоторые остались на лужайке, перешептываясь и тихо обсуждая всё, что произошло.

Гастон смотрел на них непонимающе.

— Нет, подождите, — воскликнул он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Д’Арк должен был умереть. Я должен был его убить, как вы не понимаете? Он же был ужасным человеком, убийцей! Кто-то же должен был…

— Вот именно, Гастон. Кто-то. Судья, присяжные. Палач. А может быть, его приговорили бы к заключению, чтобы он гнил в собственной тюрьме. Не тебе было это решать.

— Он, конечно, был злодеем, — с отвращением в голосе сказал месье Совтер. — Только я теперь спать не смогу из-за того, что с ним жестоко расправились у меня на глазах. Хорошо, что здесь не было детей и они этого не видели.

Гастон побежал через толпу, уговаривая других людей признать его правоту, но от него все отворачивались и отказывались слушать.

Белль устало обмякла, прислонившись к Чудовищу. Она чувствовала себя древней старухой, у которой болит все тело. Строго говоря, счастливый конец что-то не складывался. А он обязательно должен быть счастливым? И почему их история должна закончиться именно сейчас?

Вероятно, принц чувствовал то же самое: он стоял, не двигаясь, и просто поддерживал ее.

К ним настороженно приблизилась Розалинда, не сводя глаз с Чудовища.

— Никакими словами не загладить моей вины, — начала она, глубоко вздохнув. — Мне казалось, я спасала то, что осталось от королевства. Я думала, что отомщу за всех, кто пострадал из-за действий твоих родителей. А выходит, я повела себя не лучше этого сумасшедшего с охотничьим ножом. Вот только мой поступок навредил гораздо большему количеству людей и имел более разрушительные последствия.

Чудовище долго смотрело на нее, потом заговорило:

— Спасибо. — Потом оно грустно, чуть иронично улыбнулось. — Думаю… в качестве своего первого государственного постановления… я своей королевской волей объявляю амнистию. Прощение всем.

— Прощение, но не забвение, — быстро добавил Морис, вздрагивая. — Ни за что больше не хочу ничего забывать. Это было очень поспешное решение, Розалинда. Я говорю о заклинании забвения.

— Я думала, что защищаю чаровников, — вздохнула женщина. — А вместо этого я, кажется, только ускорила наше полное исчезновение. Но послушайте… — Она вдруг вся подобралась, и, несмотря на седые волосы и истощенное, измученное тело, Белль увидела отблеск той женщины, которой ее мать была когда-то: могущественной, неукротимой волшебницы. Розалинда обратилась к принцу: