Лиз Брасвелл - Красавица и Чудовище. Другая история Белль

— Ты сумел остановить превращение и не стать чудовищем внутри. Молодец! Я хочу сказать, твоя человеческая душа и разум теперь излечены.

Чудовище моргнуло.

— Навсегда? И у меня больше не случится… рецидивов? Я больше не буду звереть?

— Конечно, нет, — нетерпеливо упокоила его Розалинда. — Пока ты любишь Белль, а она любит тебя, все будет в порядке. Заклятие снято, пусть и не до конца.

Белль и принц посмотрели друг на друга совершенно круглыми глазами.

Принц вдруг принялся смущенно потирать шею мохнатой лапой, а Белль покраснела.

Еще через мгновение девушке ужасно захотелось хихикать.

— Это же очевидно, — заметил Морис с улыбкой.

— Да-да, это еще одна часть моего наказания, — мрачно кивнула Розалинда. — Магия всегда возвращается… И, разумеется, именно моя дочь разрушила проклятие. Я такая дура. И — вуаля! — вот он, твой будущий муж. Принц.

— Король, — мягко поправил Морис. — И, положа руку на сердце, разве это плохо?

— Неплохо, но это к делу не относится. Дети мои, у меня почти не осталось магии, но ее как раз хватит, чтобы превратить тебя обратно в человека, как ты того заслуживаешь.

Чудовище посмотрело на нее широко раскрытыми глазами, несколько раз открыло и закрыло рот.

У Белль радостно екнуло сердце — кажется, впервые за долгие годы. Счастливый конец все-таки состоится! Как в книгах! Он существует!

А потом Чудовище задало один-единственный вопрос:

— А как же мои слуги?

Белль немедленно почувствовала себя идиоткой. Обрадовавшись, она совершенно про них забыла.

— Им стало хуже, — сказало Чудовище. — Они… все замерли. Не двигаются и не говорят. Как мебель. Мертвые.

— О нет… — в ужасе ахнула Белль. — Миссис Поттс…

— Вы можете расколдовать и их тоже?

Губы Розалинды сжались в тонкую линию.

— Нет, — ответила она наконец. — Мне хватит магии только на что-то одно. Если я расколдую тебя, помочь им уже не смогу.

Чудовище посмотрело в глаза Белль, потом спросило:

— Если вы… не будете меня расколдовывать, вы сможете помочь им всем?

— Возможно, — быстро ответила Розалинда.

Белль почувствовала, как суровая реальность стискивает ее плечи холодными пальцами.

Она кивнула почти незаметно, так что никто, кроме Чудовища, этого не заметил.

— Тогда… Давайте так и поступим.

Чудовище положило огромные лапы на плечи Белль и крепко сжало.

— Спасите моих людей. Они ни в чем не виноваты, все эти годы они присматривали за замком и заботились обо мне. Они заслуживают свободу.

А потом Чудовище прижало Белль к груди так крепко, как только осмелилось. Девушка тихо всхлипнула, затем обмякла в его объятиях. Все пошло не так, как хотелось бы, но сейчас она чувствовала себя в полной безопасности. Они что-нибудь придумают.

— Ох, — немного удивленно пробормотала Розалинда. — Будь по-твоему. Если ты действительно этого хочешь.

Несмотря на желание Чудовища расколдовать слуг как можно скорее, на дворе стояла темная холодная ночь — не самое подходящее время для того, чтобы отправиться в дорогу, особенно для Розалинды. Поэтому Белль, ее родители и Чудовище решили вернуться в деревню вместе со всеми остальными и переночевать дома — правда, заснули они лишь под утро. Слишком много любопытных посетителей желало нанести визит странному королю — получеловеку получудовищу. Вдобавок к людям постепенно возвращалась память, и многие заходили спросить: правда ли, что в детстве они видели девушек с копытами вместо ступней и мальчиков с заостренными ушами.

В конце концов Морис выпроводил последнего гостя, закрыл дверь на засов, и маленькое семейство — а также их гость — заснуло крепким сном. Наконец-то семья Белль воссоединилась. Среди ночи девушка проснулась и заглянула в комнату родителей: Морис и Розалинда мирно спали, обнявшись, озаренные лунным светом.

Белль слышала, как сопит во сне Чудовище: оно улеглось спать на коврике перед камином, свернувшись клубком, как собака, но под голову ему подсунули подушку, а сверху накрыли старым одеялом. Перед тем как снова погрузиться в сон, Белль немного полежала с открытыми глазами, наслаждаясь теплом и уютом родного дома.

Когда взошло солнце и немного потеплело, все четверо отправились в замок.

Филиппа запрягли в сани, одолженные у кого-то из горожан. Розалинда сидела в санях, укутанная целым ворохом одеял, и все равно ежилась и дрожала от слабости. Морис ехал вместе с женой, а Белль — верхом на бедном коне. Время от времени Чудовище подменяло уставшего коня и молча, без жалоб тащило сани.

Солнце стояло уже довольно высоко, когда они наконец добрались до замка. Снег вокруг него частично подтаял, а самые стойкие сугробы искрились и переливались на солнышке. Паутина тоже таяла на глазах, белесые нити растворялись и исчезали, словно их никогда и не было, со стен капало.

— Ха. Неплохо, — сказала Розалинда, любуясь делом своих рук.

— Мама, я вообще-то жила здесь в заточении, — мягко заметила Белль. — Как и все эти несчастные люди.

Ее мать погрустнела, вспомнив, к чему привел ее необдуманный поступок.

В замке все было так, как в тот вечер, когда Белль попала сюда впервые: холодно и темно. Вот только теперь девушка ожидала, что навстречу ей выбегут маленькие живые вещи, и их отсутствие сделало атмосферу еще более унылой и печальной. Войдя в кухню, Белль сразу же увидела печальный натюрморт на столе — канделябр, чайник и часы — и едва не ударилась в слезы.

— В прошлый раз они были такими… живыми… — удивленно пробормотал Морис.

Розалинда явно сильно устала и замерзла с дороги и только-только начала согреваться, однако не стала ни возражать, ни жаловаться. С выражением мрачной решимости на лице волшебница запела.

Белль наблюдала за ней с удивлением. Розалинда оказалась сложным человеком… Не слишком добрая и сострадательная, она определенно была очень храброй и, раз приняв решение, которое считала правильным, всегда готова была идти до конца. Но ведь хорошие люди именно так и должны поступать. Да, Розалинда заблуждалась, делала ошибки и не всегда сдерживала свою силу.

«Это моя настоящая мама. Ну и что, что она не идеальна?»

В воздухе повеяло странным ароматом… Так пахнет свежая сосна и весна: не ломкие еловые иглы солнцестояния и Рождества, а мягкие, яркие, зеленые веточки марта.

Стоявшие на столе часы потянулись, словно просыпаясь после долгой спячки, зевнули, а потом начали увеличиваться, становясь всё больше и больше, пока не превратились в невысокого толстенького человека с усами. Пожалуй, он был немного бледен, но в остальном выглядел вполне живым и здоровым.

— Боже мой! — сказал Когсворт, разглядывая свои пухлые руки и шевеля пальцами. — Я… снова стал самим собой! А как же проклятие?..