Лиз Брасвелл - Время желаний. Другая история Жасмин

Уличной Крысой.

Хм…

Словно угадав задумчивое состояние Аладдина, волшебный ковер медленно плыл по пустынной улице. Более нетерпеливый Абу вопросительно застрекотал.

— Кажется, мне пора навестить кое-кого из старых друзей, — решился наконец Аладдин. — Ковер, мы направляемся в логово Уличных Крыс! Если, конечно, они первым делом меня не укокошат, — ворчливо добавил он.

Люди устало разбрелись по выбеленному зноем городу после самого грандиозного празднества, какое когда-либо видела Аграба.

А одинокая Жасмин в это время лежала на кровати в своей спальне и изо всех сил старалась не плакать.

То есть, конечно, она была не совсем одна: Раджа, как всегда, растянулся рядом. Она нежно поглаживала его густой мех, зарывшись в него лицом. Это успокаивало ее лучше всего другого.

Ведь она совсем, совсем недавно достигла хоть какого-то взаимопонимания с отцом… который был не просто ее отцом, но к тому же правителем. И она только начала понимать, как она могла одновременно и любить его, и осуждать, и принимать таким, какой он есть.

А теперь его не стало. Он умер.

В ушах девушки все еще звучал смех отца, перед глазами стояло его лицо. Если крепко зажмуриться, уткнуться лицом в пушистый бок Раджи и как следует постараться, то можно представить себе, что все случившееся — не более чем страшный сон. И отец по-прежнему где-то здесь, рядом, забавляется со своими игрушками и скоро зайдет ее повидать.

Эти мысли были настолько реальны, что иногда она даже с надеждой вскидывала голову, ожидая услышать его шаги.

Но он не шел к ней. Его больше не было. И никогда не будет.

Кто-то постучал в дверь.

Раджа глухо рыкнул.

Жасмин не успела ни сесть, ни крикнуть «Убирайся», ни хоть как-то еще подготовиться, когда Джафар уже проскользнул в комнату. Несчастный джинн плелся за ним следом, как пес на поводке. Он только и смог, что приветствовать ее жалкой улыбкой.

Раджа оскалился, не сводя глаз с Джафара.

Джинн торопливо щелкнул пальцами, мгновенно сотворив из воздуха мышку. Мышка забегала по полу, источая подозрительно сильный запах кошачьей мяты. Раджа тут же отвлекся и принялся игриво охотиться за ней, пытаясь сцапать ее своими широкими лапами. Жасмин бросила на джинна короткий благодарный взгляд: они оба прекрасно понимали, что Джафар тут же обратит ее любимого питомца в прах, если тот попытается напасть на него.

— Приветствую тебя, дорогая, — сказал Джафар своим особенно противным маслянисто-сладким голосом, который он сам, по-видимому, считал приветливым. — Что-то ты сегодня немного бледная. Хорошо ли тебе спалось?

— Ты убил моего отца, — отозвалась Жасмин без всякого выражения.

— О, ты из-за этого так переживаешь? Забудь, — отмахнулся он. А затем добавил, задумчиво растягивая слова: — Я мог бы заставить тебя забыть, если ты хочешь…

— Нет! — выкрикнула Жасмин.

— Что ж, ладно, — усмехнулся Джафар. Потом как ни в чем не бывало подошел к ее кровати и уселся рядом. У Жасмин перехватило дыхание. Да как он смеет вот так вторгаться в ее личные покои и хозяйничать здесь! Теперь ей придется выстирать все простыни и покрывала… А потом сжечь их. — Я просто зашел, чтобы снова сказать тебе, как я рад взять тебя в жены… и закрепить тем самым мое право на трон.

— Трон и так уже твой, — равнодушно пожала плечами Жасмин. — На что тебе я? Отпусти меня. Или убей. Или сделай что хочешь. Тебе нет нужды жениться на мне. Ты уже взял силой все, что хотел.

— Согласен, при обычных обстоятельствах этого было бы достаточно, — сказал Джафар с усталым вздохом, похлопывая ее по колену. От его прикосновения по коже Жасмин побежали мурашки отвращения. — Но власть даже самого могущественного чародея в мире может натолкнуться на определенные ограничения, когда речь заходит о традициях… или истории… или религии… или общественном мнении. Женитьба на принцессе — самый легкий способ преодолеть их. Тебя ведь и так должны были выдать замуж за какого-нибудь принца, который и унаследовал бы трон султана. Ну а теперь вместо принца буду я.

— Я никогда не…

— О, тут ты ошибаешься, — проворчал Джафар. — Твой отец избаловал тебя, но в конце концов ему все равно пришлось бы подчиниться традиции. И закону. Он просто был трус. А тебя в итоге все равно отдали бы, как ценную невольницу любому принцу, который показался бы тебе наименее отвратительным из всех. Уж поверь мне, девочка, я знаю, каково это, когда тебя считают просто имуществом, которое можно купить, подарить или просто выбросить. На твое несчастье, ты — принцесса крови, а я — султан, и мне необходимо соединиться с тобой узами брака, чтобы закрепить свое право на трон. А все твои возражения не имеют никакого значения.

— Если бы я была «самым могущественным чародеем в мире», я бы как-нибудь и сама справилась, — огрызнулась Жасмин.

Джафар рассмеялся. Как ни странно, ничего особо зловещего в этом смехе не было.

— Не уверен, что у тебя есть задатки, чтобы следовать этим путем. Так что бояться мне нечего. Но не огорчайся, принцесса Жасмин. Со временем ты обязательно меня полюбишь.

— Я. Никогда. Тебя. Не полюблю, — бросила Жасмин, скрипнув зубами. — Или твои последние эксперименты с черной магией так и не убедили тебя в этом?

Ее глаза все еще болели после «гипнотических опытов», которые Джафар отрабатывал на ней с упорством одержимого подростка — только что «подросток» руководствовался при этом книгой в переплете из человеческой кожи.

Ее насмешка ни капли его не задела.

— Что же, — сказал он, — пусть джинн и не способен заставить тебя полюбить меня — что с него взять, с этого слабака? — и мои усилия до сих пор не достигли успеха, но ведь есть… и другие способы. — Его взгляд стал отсутствующим. — Скоро я наберу достаточную силу чтобы преодолеть эти жалкие законы магии, которыми скован этот джинн… и я сам. И тогда я подниму мертвых из могил, чтобы они исполняли мои приказы. Я убью всех, кто встанет на моем пути, одним лишь щелчком пальцев. И я заставлю не только тебя, но и весь народ Аграбы полюбить меня!

Вперив взгляд куда-то в пустоту, не видя никого и ничего вокруг себя, он уже орал, как безумный. Рука, свободная от посоха с навершием в виде головы кобры, сжалась в кулак.

Жасмин наблюдала за его преображением с ужасом. Джинн — с унылым смирением.

Даже Раджа отвлекся от своей игрушки, чтобы поинтересоваться, отчего этот человек ведет себя так странно. При взгляде на чародея в глубине его горла зародился утробный рык.

Джафар искоса глянул на тигра и как будто опомнился. Одержимость оставила его, плечи опустились, кулак расслабился, на лице снова появилось привычное злобнонадменное выражение.