Лиз Брасвелл - Время желаний. Другая история Жасмин

— Это мое единственное имя, — огрызнулся Джафар. — Это все, что я получил от своих родителей. Тебе этого тоже будет вполне достаточно. А на людях будешь обращаться ко мне «мой повелитель». Теперь продолжай, старик, а не то я тебе легкие выжгу.

Бедный старенький жрец снова торопливо забормотал текст обряда, поминая законы Аграбы и так далее и тому подобное. Жасмин снова незаметно покосилась на драпировки за троном.

Тяжелые золотистые складки слегка дрогнули.

Несказанное облегчение накатило на Жасмин, словно она в знойный день окунулась в прохладную чистую воду. Ей пришлось постараться, чтобы ничем себя не выдать. Аладдин высунул голову поверх балдахина и быстро огляделся. Перехватив взгляд Жасмин, он подмигнул ей.

Она едва заметно кивнула, указывая на столик слева от трона, где лежали лампа и книга.

Аладдин ухмыльнулся и поднял большой палец. А потом спрыгнул на пол.

— Что-то не так? — Джафар нахмурился, явно заметив, что его невеста отвлеклась от обряда и реагирует на слова жреца невпопад.

— Просто растягиваю удовольствие от собственной свадьбы, — с сарказмом ответила Жасмин. — И в горле немного першит от дыма пожаров, которые ты запалил в городе.

— Не я начал это, — рявкнул Джафар и снова прикрикнул на жреца: — Поторопись, старик. Переходи скорее к той части, где она говорит «Согласна».

Аладдин уже бесшумно крался к столику. Один из министров султана поднял голову от какого-то очередного кошмарного списка, над которым корпел.

Жасмин затаила дыхание.

Но то ли министр и вправду не заметил Аладдина… то ли заметил, но решил промолчать — для нее это так и осталось загадкой. И все же он украдкой бросил на нее короткий взгляд, прежде чем снова погрузиться в работу, как будто ничего не произошло.

Жасмин снова начала дышать.

Аладдин медленно потянулся к лампе.

— … Согласно воле его царственного Величества, благороднейшего Султана Аграбы, отныне я нарекаю вас…

Пространство вокруг внезапно огласил пронзительный хищный вопль, похожий на разъяренный клекот ястреба, только во много раз громче.

Странные, словно сотканные из тени длинноклювые существа вырвались из стен и, хлопая крыльями, с гневными криками ринулись прямо Аладдину в лицо.

Жасмин сделала единственную вещь, которая пришла ей в голову: подскочила к Джафару, обхватила его и поцеловала.

Джафар отбивался от нее, отворачиваясь и фыркая. Когда же ему удалось наконец стряхнуть ее с себя, он обернулся, посмотрел, что происходит… и разразился маниакальным хохотом.

Жасмин впала в отчаяние.

Аладдин не дотянулся до лампы всего пары дюймов. Сейчас его руки были туго оплетены золотыми лозами, которые как будто росли прямо из росписи на узорчатой столешнице. Чем упорнее он вырывался, тем сильнее затягивались на его запястьях золотистые плети. Зато сотканные из тьмы горгульи развеялись — видимо, их роль заключалась только в том, чтобы поднять тревогу.

— Что ж, прекрасный спектакль, — изрек Джафар с благодушием победителя и широкими шагами направился к Аладдину. Его мантия угрожающе взметнулась за его спиной. — Я должен бы догадаться, что вы затеяли. А впрочем — погодите-ка, — я ведь догадался, верно? И хорошо подготовился. По-моему, отлично придумано, а? И сторожевые горгульи, и эта лоза.

— Джафар… — начала было Жасмин, не зная, что делать дальше.

— Очень, очень толковый план, моя дорогая, поздравляю. Сказать, что все это только ради установления мира… Если бы ты явилась сюда, притворяясь, что и в самом деле воспылала ко мне любовью, я не поверил бы тебе ни на секунду.

Его спокойный, размеренный голос никого не обманул. Те министры, писцы и прислужники, которые еще не успели сбежать, тут же нашли какие-то срочные причины отлучиться, торопливо собрали свои принадлежности и исчезли.

— Аладдин, — сказал Джафар, звучно ударив о пол своим посохом с навершием в виде головы кобры. — Ты исключительно талантливый, а также целеустремленный юноша. Я восхищаюсь тобой. Правда. Ты чем-то напоминаешь мне меня самого. Поэтому я предлагаю тебе сделку.

Присоединяйся ко мне. Я женюсь на Жасмин. Ты убедишь Уличных Крыс сдаться и принять мою сторону. И все мы будем жить долго и счастливо в моем новом мире, в нашей общей Аграбе Восходящей.

— Ни за что, — прошипел Аладдин, дергаясь в обвивших его золотистых силках.

— Я ведь теперь могу воскрешать мертвых, мальчик, — медленно проговорил Джафар. — Возвращать их по-настоящему. Я могу вернуть всех, кто когда-либо умер. Даже если это случилось много лет назад. Даже… твою мать.

Аладдин замер, прекратив вырываться.

Откуда Джафар вообще узнал про его маму?

— Она станет всего лишь еще одним из твоих зомби, — сказал он неуверенно.

— Нет-нет, мой дорогой мальчик, — хитро осклабился Джафар. — Сейчас я постиг тайны «Аль Азифа» гораздо глубже… и отныне мне подвластны все уровни жизни и смерти. Я мог бы вернуть ее полностью, в полном здравии, и телесном, и умственном.

Аладдин просто не успел себя остановить, невольно задумавшись о словах Джафара. Она, его мама, может вернуться. Живая и невредимая, полностью исцеленная от своего недуга. И он мог бы обеспечить ей ту жизнь, которую она заслужила: в большом доме с множеством слуг, где с ней обращались бы, как с царицей, и у нее были бы все лакомства и красивые вещи, которыми она сама так мечтала порадовать его.

Он заметил, как Жасмин в отчаянии кусает губы.

Но ей не о чем было волноваться: все эти мысли пронеслись у него в голове, но он тут же их прогнал. Даже если Джафар говорил правду о своих возросших способностях, Аладдин собственными глазами видел Расула. И того мальчика тоже. Кто знает, на что действительно будет похожа его воскрешенная мать?

Но даже если бы она вернулась в этот мир по-настоящему живой и здоровой, он догадывался, что бы она сказала своему сыну. Вступление в союз со злым колдуном обещает лишь новую гибель и новые несчастья.

— Даже ради моей матери, — прошептал Аладдин, — я никогда не перейду на твою сторону.

— Вот как. Впрочем, это уже не имеет значения, — бросил Джафар без всякого удивления, равнодушно пожав плечами. — Как только я взломаю третий запрет магии, вся Аграба полюбит меня. И Жасмин полюбит меня. И ты… впрочем, нет. Я не стану заставлять тебя, чтобы ты тоже меня любил. Пожалуй, я оставлю тебя единственным разумным человеком в Аграбе. И пока все остальные будут поклоняться мне… ты останешься совершенно один.

— А вот тут ты ошибаешься, Джафар, — ухмыльнулся Аладдин. — Уличная Крыса никогда не бывает одна.

И прежде чем Джафар успел насмешливо вздернуть бровь и презрительно хмыкнуть, яркий клинок ятагана со свистом рассек золотые щупальца, обвившие запястья Аладдина. Из-за трона выступил Дубан.