Аждаут Ногай - Ногайские народные сказки

Однажды хозяин с женой отправился в гости в соседний аул. Дома остались маленькая дочь хозяина и албаслы. Албаслы сделала всю работу по дому и стала играть с хозяйской дочкой. За игрой албаслы все время просила дать ей Коран, но девочка помнила наказ отца и не давала албаслы Коран. Тогда албаслы припугнула девочку.

— Я брошу тебя в огонь, если не дашь мне Коран! — сказала она.

Девочка испугалась и дала Коран албаслы. Албаслы открыла Коран и забрала свои волосы. Девочку она бросила в огонь, а сама убежала в лес, прихватив своего сына.

Жил когда-то хитрый мельник. Каждому, кто приходил на его мельницу молоть зерно, он предлагал:

— Давай расскажем друг другу сказку. Чья сказка окажется интереснее, тому проигравший даст пуд муки..

Хитрый мельник всегда выигрывал, получал свой пуд муки и с каждым днем становился все богаче.

Однажды на мельницу пришел молоть муку бедный старик ногаец. Хитрый мельник, как всегда, предлагает ему:

— Давай расскажем друг другу сказку. Чья сказка окажется интереснее, тому проигравший даст пуд муки.

— Хорошо, — согласился старик ногаец.

Первым начал рассказывать мельник:

«Когда-то была у меня курица. Что ни день она несла несколько яиц. Однажды мне пришлось уехать по делам, и я запер курицу в доме. Когда я вернулся, то увидел, что дом до потолка завален яйцами, а курица через печь вылезла в трубу и уже несет яйца у самого верха трубы».

— То ли еще бывает! — перебил мельника старик ногаец. — Лучше послушай мою скаку.

И он стал рассказывать:

«Был у меня когда-то улей. Среди всех пчел одна выделялась своей величиной. Она сторожила улей. Если приходил медведь, она жалила его, и он погибал. Однажды эта пчела исчезла. День ее нет, два нет. На третий день я взял посох и отправился искать пчелу. Вдруг смотрю: на другом берегу реки великан ногаец пашет землю огромным плугом. Подошел я поближе, присмотрелся и вижу: в плуг запряжены бык-великан и моя пчела! Я подбежал и высвободил ее из-под хомута. Шея у бедной пчелы от хомута до крови натерта! Я принес пчелу домой, взял орехового масла, приготовил целебную мазь и приложил к шее пчелы. Утром смотрю: на шее пчелы выросло огромное ореховое дерево. Листья у того дерева такие большие, что на каждом может свободно уместиться целый аул! Дерево гнулось под тяжестью орехов. Захотел я сбить один орех, взял комок глины и запустил в дерево. Как только глина коснулась одного из листьев, на нем тотчас раскинулось огромное поле. Три дня пахал я это поле и еле управился.

На том поле посадил я тыкву, и скоро пришло время собирать урожай. Но тыквы были такие большие, что даже самую маленькую из них я не мог сдвинуть с места. Взял я топор и разрубил одну тыкву. Тут из тыквы вдруг выскочил заяц. Прежде чем удрать, он выплюнул комок бумаги. Я подобрал тот комок, разгладил и прочел: „Мельник, сын собаки, обманывает бедняков. Пусть все его богатство выскочит через нос, а сам он отправится на тот свет!“»

Так старик ногаец закончил свою сказку и тут же обратился к мельнику:

— А теперь давай пуд зерна, ведь я выиграл!

Мельнику ничего не оставалось, как отдать старику пуд зерна.

Жил когда-то хан. У него была дочь. Если скажем «луна», то луноликая, если скажем «солнце», то солнцу подобная, если на свете есть две красавицы, то она — одна из них, если есть только одна красавица, то вот она и есть. Так прекрасна была девушка.

Пришла пора выдавать девушку замуж.

— Кто расскажет сорок небылиц, тот и получит мою дочь в жены, — объявил хан. — Но чтоб небылицы были одна другой лучше и чтоб никто не мог в них поверить.

Прослышали об этом джигиты и устремились во дворец хана. Уж такие небылицы рассказывают, стараются перещеголять друг друга! А хан слушает и всем говорит:

— Какая же это небылица?! Вполне могло быть такое.

Недостойным женихам по приказу хана отрубали головы, и это отбило у джигитов охоту заполучить в жены ханскую дочь. А хан уж потерял надежду услышать сорок небылиц.

Однажды, когда хан в золотом дворце лежал на шелковых подушках, пришел к нему юноша. Увидев его, хан нахмурил брови и спрашивает:

— Чего тебе, несчастный, надо?

— Я, хан-атай, табунщик. Пришел рассказать тебе сорок небылиц, — отвечает юноша.

— Окаменей на месте, и чтоб мои глаза тебя не видели! Джигиты знатнее тебя и старше не сумели рассказать мне сорок небылиц. Ты, верно, без головы хочешь остаться?! — накинулся на юношу хан.

— Нет, хан-атай. Голова останется при мне. А тебе, хочешь или нет, придется отдать за меня дочь.

Хан помолчал и сказал:

— Ну, раз уж ты сам лезешь под топор, говори.

И юноша начал так:

«Родился я раньше отца и пас табун деда. Большой был табун. Когда табун лежал, я по ушам считал; когда стоял, я по ногам пересчитывал. Однажды встал я рано утром, смотрю: табун лежит. Сосчитал по ушам — одной жеребой кобылицы не хватает. Поднял табун, по ногам пересчитал — жеребой кобылицы снова не хватает. Позади был большой холм. Поднялся я на его вершину, посмотрел по сторонам, но ничего не увидел. Взял я тогда свой курук, оперся на его толстый конец и хотел взобраться на его тонкий конец, да не сумел. Тогда я оперся на тонкий конец и на толстый взобрался. Приставил ладонь к глазам, но опять ничего не увидел.

Что делать?! Если кобылица ожеребилась и в степи осталась, то как бы жеребенка волк не съел. Опечалился я, глаза слезами наполнились, и пошел я от своего коса на север.

Прошел я по той дороге уже большой путь, смотрю: впереди половинка высохшего лошадиного навоза. И так и эдак, и потея и вздыхая, как будто день собаки настал [23] Так ногайцы называют тяжелые времена, когда на человека обрушиваются голод, война или стихийные бедствия. , кое-как изловчившись, я на нее взобрался.

Посмотрел я на все четыре стороны, вижу, как моя кобылица на другом берегу Эдиля по ветру бежит, на ходу жеребится.

Обрадовался я, спрыгнул с половинки сухого навоза и быстро к Эдилю побежал. Перебросил свой курук через Эдиль и, как по мосту, перешел на другой берег.

Поймал я кобылицу, оседлал ее, жеребенка на колени взял и в Эдиль ступил. Доплыли мы до середины реки, смотрю: кобылица тонуть стала, и я вместе с ней. Быстро сообразил я, что делать, оседлал жеребенка, взобрался на него, а кобылицу на колени взял и поплыл дальше.

Вышел на берег, иду, смотрю: из-под выросшего куста заяц юркнул в степь. Я стегнул курук жеребенком, догнал его и поймал…»

Хан видит, что табунщик действительно может рассказать сорок непохожих одна на другую небылиц, и решил сбить его.

— Крольчонка, наверное, за зайца принял? — говорит хан.

— Может и крольчонок то был, только берцовая кость его перекрытием для твоего дворца может послужить.