Елена Блонди - Лейла, Кайла, Кейла и Келайла [СИ]

Ага, сказал тогда месяц, обрадованный, что можно попробовать все вернуть. Ну что ж… Набрал силы и толщины, подкатился к глубокой расщелине, но прыгать в нее не стал. Опустил к земле лучи и зашептал примирительные слова, выращивая их длинными и сильными, как тугие веревки.

На лунных лучах и вытащил в небо ослабевшее солнце, распутал серебристые канаты, свернул, укладывая на светлых боках. А солнце с тех пор опасалось показывать нрав в полную силу, тем более, друг ее месяц напоминал без конца — вот как оно было, солнце, я стал плоским и круглым от твоего гнева, потом стал узким и острым — печалясь за тебя, и снова круглым — чтоб хватило сил тебя выручить.

Старик поднял руку с зажатым поводом.

— Так с тех пор и ходят снова вместе, да по-другому. Стали умнее и осторожнее. А из-за той старой их ссоры случилось еще дело важное. Пока лежало солнце под дикими камнями, то прокалило их снизу, из глубины. И запеклись камни в дивные самоцветы, а те поползли жилами по всем ущельям и скалам. Вот почему в Эриссии стоит ударить кайлом в любую скалу и, рано или поздно, найдется там ниша с красными лалами и солнечными яхонтами, или блеснут в ней кристаллы горного хрусталя, а то и россыпи золота. Вот почему славится наша страна рудниками и резчиками, а самые мастера у нас — ювелиры. А самый большой мастер — мастер Асур, что живет при королевском дворце. Ты чего дрожишь. Неужто замерзла?

— Нет, Гейто, — Келайла поглубже нахлобучила старую шляпу и отвернулась, прячась за клетки, — я посплю. Что-то устала.

Закрыла глаза, укрываясь старой рубашкой. Показалось ей или нет — когда хвалил Гейто великого мастера Асура, по светлому его силуэту пробежали темные искры? Будто знал что-то, да не хотел верить. Как вот с женой своей — злой госпожой Наришей.

А Гейто ехал, не торопя Кострана, и раздумывал о многих вещах.

Экая попалась ему на пути девочка — взяла и всю жизнь повернула. И хорошо это, хотя и грустно, не понять, что после делать, когда птиц отдаст, да привезет деньги Нарише. Можно, конечно, и остаться, но…

Тут Гейто посмотрел на подол старенькой юбки, что из-за клеток виднелась, вспомнил нарядные платья в лавке Мелени, и разозлился.

Нет. Не будет он оставаться. А что будет? Да пусть идет жизнь, как шаги его мула, один шаг, за ним — другой. Сейчас важнее не его горести-печали, а придумать, как маленькой Келайле попасть за дворцовую ограду. Стены там высоки, стража сурова. За внешними воротами — трое внутренних. Да и ясно почему — нигде нет столько красивых вещей, сработанных дивными мастерами из чудесных каменьев. Со всех окрестных королевств едут к славному Эррису гости — посмотреть и поахать, снова и снова. А малышка в своих истертых вещичках — ровно нищенка, такую даже к работе не пустят, сколь ни проси. Да и глаза слепые.

Поворачивая за висячую скалу, тень которой укрывала маленькую рощицу, думал Гейто дальше.

Но ведь не просто слепые. Видит она ими, что другим не видать. Доброе отличает от злого. А еще… еще живое видит, птичек вот, ящерок в траве, сокола в жарком небе. И не только то видит, что бегает да прыгает. А то не сумела бы в доме с посудой управиться да еду приготовить. Вещи Келайла видит тоже, но только те, что с любовью сделаны, пусть то даже вязанка дров или кувшин из глины. Так объяснила, когда спросил, дивясь ее ловким ручкам. От них тепло живое идет, прямо к моему лицу, так сказала. Потому и увидела в пустыне тайное зарево, понял Гейто, в котором все перемешано — темное на светлом, и наоборот. Это же драгоценные россыпи в глубине скал! Лежат тайно, ждут своих мастеров. И если возьмет настоящий мастер в руки грубую каменюку, то выйдет из нее — прекрасная вещь, живая, как мои птички. А если достанется камень холодной душе, то отдаст ей и свою каменную душу, что ждет теплого дыхания человека. Вот так-то. Наверное, так.

Так думал Гейто, выезжая из редкой тени снова на яркое солнце. Может быть, это умение и поможет девочке во дворец попасть, а?

И поехал дальше, обдумывая, как все провернуть.

К воротам дворцового сада подъехал Гейто как раз через тридцать дней и еще три дня с того, как вышла из Старого леса Келайла. Посчитав дни, девочка не сильно и удивилась, а только обрадовалась мудрости госпожи Сейши. Даже то, что задержалась она в доме Нариши, посчитано было древней змеей, а значит, думала Келайла, все идет правильно. Только вот — что делать дальше?

— Не печалься, — вполголоса сказал Гейто, слезая с повозки, — долго мы ехали, кой-что я и придумал, сейчас распряжем Кострана, поедим на травке в тени высокой стены, я тебе все обскажу.

И пока они разводили костер, а потом ели вкусный гуляш, приготовленный Келайлой, Гейто шепотом говорил, а девочка удивлялась, замирая с миской на коленях. Хмурила брови, не веря, получится ли, кусала губы, пугаясь задуманного. А потом вспоминала синие, как бирюза, глаза Лейлы, алые, как драгоценные лалы, губы Кайлы, агатовые нити волос в косах Кейлы. И вздыхала, понимая — сестер надо найти. И выручить.

— Хорошо, Гейто, — сказала, забирая его миску, чтобы пойти к роднику, что сочился в кустах, сверкая солнечными искорками, — я попробую. И очень сильно постараюсь.

И они легли спать, у колес повозки, в ста шагах от первых ворот, укрытые густым кустарником. Келайла лежала без сна, слушая, как топочут кони, кричат стражники, громыхая железом. И ночью к ограде дворца прибывали гости, как и рассказывал Гейто. Скрипели огромные ворота, открываясь, а после захлопываясь.

— Не спишь? — спросил старик, ворочаясь под старым одеялом.

— Тут всегда так шумно, Гейто?

— Сказали мне в харчевне, где перекинулся в карты, что праздник будет у короля Эрриса, в честь найденной дочери, которая пропала пятнадцать лет назад. Больше детишек не дала судьба нашим королям, думали, так и помрут, без наследников. А вон как повернулось — нашлась дочка, да говорят — дивная красавица выросла. Глаза — синее яркого неба, губы — цветут алыми розами, волосы — дивные, черные с голубой нитью, лежат на плечах, что твое покрывало, до самой земли. Так что, пока мы с тобой птичек везли, во дворец собираются женихи, посмотреть на прекрасную невесту. Что такое?

Келайла села, сжимая кулаки и глядя в темноту перед собой. Глухая стена не открывала ничего незрячим глазам — ни светлых искр, ни темных пятен. Как сказал Гейто? Синие глаза, алые губы… Дивные косы. Нет, не может такого быть! Или может? Как же узнает она сестер, когда придет во дворец? Как же посмотрит на принцессу? И не нужна бы ей красавица-королевишна, но — синие глаза, алые губы…

— Спи, Зоркий глазок. Завтра много нам с тобой потрудиться.

Наутро Гейто к воротам не пошел. Оставил повозку у стены, посулив мальчишке в пестрой рубахе пару монеток — чтоб стерег клетки. Взял сумку, кошель на поясе спрятал. И повел Келайлу на большой базар, куда стекались со всей страны умельцы и огородники, мастера и охотники.