Туве Янссон - Папа и море

— Я слышала, что на таких маяках используют газ. Если газ закончился, маяк не зажечь.

— Там, в башне, полно газовых баллонов, — мрачно ответил папа. — Но они никак не устанавливаются!

— Наверное, потерялся какой-то винт, — предположила мама. — Честно сказать, я никогда не питала доверия к газу, он опасный и неприятный. Может, бросишь эту затею, пока мы, чего доброго, не взлетели на воздух?

Папа выскочил из-за стола и закричал:

— Ты что, не понимаешь, что я теперь хранитель маяка? Маяк должен гореть! В этом весь смысл! Как жить в маяке, который не горит? А ты подумала про корабли, которые пойдут по морю в темноте и могут напороться на мель и утонуть у нас на глазах?..

— Точно, — подхватила малышка Мю. — А наутро весь берег будет завален утопленниками — филифьонками, мюмлами и хомсами, бледными и зелёными от водорослей…

— Не говори глупостей, — сказала мама, потом повернулась к папе — Что не получилось сегодня, то получится завтра. А если не завтра, значит в какой-нибудь другой день. А если маяк совсем не удастся зажечь, мы повесим в окне фонарь на случай бури. Тот, кто увидит его, сразу поймёт, что в этих водах может случиться беда, если двигаться дальше. И кстати, не пора ли нам, пока не стемнело, поднять наверх кровати? Не доверяю я этой шаткой лестнице.

— Я сам их притащу, — сказал папа, снимая с гвоздя шляпу.

Снаружи уже почти стемнело. Папа стоял тихонько, глядя на море, и думал: «Сейчас мама зажжёт в комнате фонарь. Она выкрутит побольше фитиля и постоит несколько секунд, глядя на него, как всегда… Керосина у нас целая канистра».

Птицы улеглись спать. Западные рифы там, где зашло солнце, казались чёрными на фоне неба. На одном рифе кто-то построил каменный тур — а может, это была просто груда камней. Папа приподнял одну из кроватей, замер и прислушался.

Издалека послышался слабый жалобный вой, странный одинокий звук — ничего похожего папа раньше не слышал. Он разносился над водой, словно из бескрайней пустоты. На миг папе показалось, что скала задрожала под его лапами. Потом снова стало тихо.

Папа решил, что это кричала какая-то птица: у них ведь бывают такие чудны́е голоса. Он взвалил кровать на спину. Это была хорошая, крепкая кровать, без всяких изъянов — но всё-таки сам он будет спать там, на самом верху, на ложе смотрителя маяка, и не уступит это ложе никому другому.

Папе снилось, что он поднимается по бесконечной лестнице. Темнота вокруг полнилась хлопаньем крыльев, тихими прячущимися птицами, ступени скрипели и гнулись под его шагами, они громко жаловались, а он спешил, очень спешил. Ему надо было зажечь маяк, пока не поздно, очень-очень важно было его зажечь. Ступеньки становились всё у́же, под лапами загудел металл — папа поднялся на верхнюю площадку, там его ждала лампа под стеклянным колпаком. Сон замедлился, папа ощупью пробирался вдоль стены, искал спички. Большие разноцветные изогнутые стеклянные пластины преграждали ему путь и отражали море снаружи: красное стекло окрасило волны в огненно-красный, в зелёном море стало холодным и далёким, словно изумруд, — это было, наверное, лунное море, а может, воображаемое. Папа очень спешил, но всё только замедлялось ещё сильнее. Он спотыкался о газовые баллоны, катавшиеся по полу, их становилось больше, они накатывали, как волны, и птицы вернулись и забили крыльями о стекло, а он всё не мог зажечь маяк. Он закричал от ужаса, и разноцветные стёкла вокруг него разбились на тысячу сверкающих осколков, и море перехлёстывало через верх маяка, а он падал всё глубже, глубже — и наконец проснулся на полу, укрытый пледом.

— Что с тобой? — спросила Муми-мама.

Комната была спокойной и синей, в каждом из четырёх окон виднелся кусочек ночи.

— Мне приснился кошмар, — выговорил папа.

Мама встала и подбросила несколько сухих палочек в печь. Они вспыхнули, и тёплый жёлтый свет заплескался в темноте.

— Я сделаю тебе бутерброд, — сказала мама. — На новом месте часто плохо спится.

Папа сидел на краю кровати, ел бутерброд и понемногу успокаивался.

— Место ни при чём, — сказал он. — Это всё кровать, на ней снятся кошмары. Я завтра сколочу новую.

— Так и сделай, — согласилась мама. — А ты заметил, чего здесь не хватает? Не слышно, как шумит лес.

Папа прислушался. Вокруг острова шумело море, и они вспомнили, как в родной долине по ночам шелестели деревья.

— Но слушать море тоже приятно, — сказала мама, с головой накрываясь одеялом. — Просто оно другое. Надеюсь, теперь ты заснёшь спокойно и без всяких кошмаров.

— Скорей всего, — ответил папа. — После бутерброда всегда хорошо спится.

Муми-тролль и малышка Мю лежали на солнцепёке животами на песке и вглядывались в лесную чащу. Это был низкорослый перепутанный лесок, с маленькими колючими ёлками и ещё более мелкими берёзками, которые весь свой век сражались с ветром. Теперь они сбились потеснее, чтобы защищать друг друга, они больше не тянулись вверх, зато вгрызались ветвями в землю, где только могли.

— Какие упрямые, — с уважением проговорила Мю.

Муми-тролль заглянул под ветки: стволы упрямых деревьев изгибались и переплетались там, будто змеи. Он увидел ковёр из ползущих по земле еловых ветвей и коричневой хвои, а над ним — заполненные тьмой пещеры и гроты.

— Смотри, — сказал Муми-тролль, — ель обнимает берёзку, чтобы её спасти.

— Это ты так думаешь, — мрачно заметила Мю. — А я думаю, что она не выпускает берёзу из своих лап. Это такой специальный лес, в который если попадёшь, так уж не вырвешься. Не удивлюсь, если там в глубине кого-то удерживают силой — вот так!

Она схватила Муми-тролля за загривок и крепко сжала.

— Пусти! — крикнул Муми-тролль, выворачиваясь. — Ты правда так думаешь? Что там кто-то есть?..

— Вот ты и струсил, — язвительно заметила Мю.

— Не струсил! — воскликнул Муми-тролль. — Но я уже вижу кого-то, кто томится там в зарослях! Всё сразу становится таким настоящим, и я не могу понять, правду мне говорят или просто дразнят. Так ты говорила правду? Там кто-то есть?

Мю засмеялась и вскочила на ноги.

— Не глупи. Пока, я пошла на мыс, поищу там этого психа. Он интересный.

Когда Мю исчезла из виду, Муми-тролль подполз поближе к лесу и с колотящимся сердцем вгляделся в темноту. Море спокойно шумело, солнце пригревало спину.