Туве Янссон - Опасное лето

— Вы всё-таки меня разбудите, если опять произойдёт что-нибудь интересное!

Чуть позже вечером маленькая Миса бродила одна у воды. Поднималась луна, готовая пуститься в свой одинокий путь сквозь ночь.

«Она как я, — подумала Миса. — Такая же одинокая и такая же толстая».

При этой мысли она почувствовала себя такой несчастной и всеми покинутой, что даже немного всплакнула.

— Почему ты плачешь? — спросил Хомса.

— Не знаю, это так приятно, — сказала Миса.

— Обычно плачут, когда грустно, — возразил Хомса.

— Это всё луна, — сказала Миса. — Луна, ночь, ну и просто печаль…

— А-а, ясно, — ответил Хомса.

Прошло несколько дней.

Муми-семейство потихоньку привыкало к своему новому странному дому. Каждый вечер, когда садилось солнце, загорались красивые лампы. Муми-папа обнаружил, что красные бархатные шторы можно в случае дождя задвигать и что под полом есть небольшая кладовка с круглой крышей. Под самой кладовкой плескалась вода, поэтому еда лежала в холодке и не портилась. Но удивительнее всего было то, что под потолком обнаружилось множество картин ещё прекраснее той первой, с берёзами. Их можно было опускать и поднимать когда заблагорассудится. Больше всего им нравилась картина с резной верандой — она напоминала о доме. Если бы ещё не этот чудной смех, который часто раздавался посреди разговора и до смерти всех пугал! Иногда это был не смех, а просто фырканье. Презрительное фырканье в их адрес. Однако того, кто смеялся и фыркал, они так ни разу и не видели. Когда они садились ужинать, Муми-мама ставила миску с едой в тёмный угол, под бумажную пальму, и угощение всегда съедалось без остатка.

— По крайней мере, ясно, что это кто-то очень застенчивый, — говорила мама.

— И этот кто-то чего-то ждёт , — отвечала дочь Мюмлы.

Однажды утром Миса, дочь Мюмлы и Снорочка сидели и расчёсывали свои волосы.

— Мисе надо сменить причёску, — сказала дочь Мюмлы. — Прямой пробор ей не к лицу.

— Чёлка ей тоже не пойдёт, — рассудила Снорочка, укладывая собственную мягкую и пышную чёлку. Она слегка вспушила кисточку на хвосте и обернулась посмотреть, хорошо ли лежит шёрстка на спине.

— А это приятно, когда всё тело покрыто такой шёрсткой? — спросила дочь Мюмлы.

— Очень, — довольно ответила Снорочка. — Миса, а у тебя есть шёрстка?

Миса ничего не ответила.

— Мисе пошла бы шёрстка, — сказала Мюмлина дочь и начала закручивать волосы в пучок.

— Или мелкие кудряшки, — сказала Снорочка.

Вдруг Миса встала и со всей силы топнула ногой.

— Как же вы мне надоели со своей дурацкой шёрсткой! — крикнула она в слезах. — Всё-то вы знаете! А между тем у Снорочки даже платья нет! Я бы в жизни не посмела так расхаживать! Да я лучше умру, чем буду ходить без платья!

Миса разрыдалась и выбежала из гостиной. Всхлипывая и спотыкаясь в темноте, она неслась по коридору, но вдруг в ужасе остановилась. Она вспомнила про странный смех.

Бедняжка тут же перестала плакать и боязливо попятилась. Она искала и никак не могла найти дверь в гостиную, и чем больше искала, тем страшнее ей становилось. Наконец она уткнулась в какую-то дверь и распахнула её.

Но за дверью оказалась не гостиная, а совсем другая комната. В полумраке перед Мисой тянулся длинный ряд голов. Отрубленных голов на жутко длинных тонких шеях. С неестественно огромными шевелюрами. Лица были обращены к стене. «Хорошо, что они на меня не смотрят, — в замешательстве подумала Миса. — Как хорошо, что они не смотрят…»

От испуга Миса не могла сдвинуться с места и всё глядела как заворожённая на все эти прекрасные локоны — золотистые, чёрные, рыжие…

Снорочка тем временем сидела в гостиной и грустила.

— Да не обращай ты на неё внимания, — сказала дочь Мюмлы. — Вечно она обижается по пустякам.

— Но ведь она права, — пробормотала Снорочка, взглянув на свой живот. — Мне действительно нужно платье.

— Да нет, — ответила дочь Мюмлы. — Глупости всё это.

— Но ты-то ходишь в платье, — возразила Снорочка.

— Так то я, — беспечно отозвалась дочь Мюмлы. — Эй, Хомса, как ты считаешь, Снорочке нужно платье?

— Если ей холодно… — начал Хомса.

— Нет-нет, не для тепла, а просто, — объяснила Снорочка.

— Или если дождь идёт, чтобы не промокнуть, — сказал Хомса. — Правда, на такой случай лучше иметь плащ.

Снорочка покачала головой. Она немного постояла в нерешительности, а потом сказала:

— Пойду поговорю с Мисой.

Взяла фонарик и шагнула в узкий коридор. Там никого не было.

— Миса! — позвала Снорочка. — Послушай, мне очень нравится твой пробор…

Но Миса не отзывалась. Снорочка заметила узкую полоску света, падавшую из приоткрытой двери, и осторожно подкралась ближе.

Внутри сидела Миса с совершенно новыми волосами.

Длинные белые букли обрамляли её озабоченное лицо.

Маленькая Миса посмотрелась в зеркало и вздохнула. Потом взяла другие волосы, рыжие, и натянула чёлку на самые глаза.

Но тоже осталась недовольна. В конце концов дрожащими лапами она дотронулась до волос, которые припасла напоследок. Они были угольно-чёрные, местами тронутые золотом, и нравились ей больше всего. С замиранием сердца Миса надела их на голову и какое-то время внимательно рассматривала себя в зеркало.

Потом так же медленно сняла и села, понуро глядя в пол.

Снорочка тихонько отошла от двери.

Она понимала, что Миса хочет побыть одна.

Но в гостиную Снорочка не вернулась. Она пошла дальше по коридору, потому что почуяла манящий, интересный запах — запах пудры. Луч фонарика скользил вверх и вниз по стенам, пока не остановился на табличке с магическим словом «Гардероб».

— Одежда, — догадалась Снорочка. — Платья!

Она открыла дверь и вошла.

— О, как чудесно, — задыхаясь, промолвила она. — Какая красота!

Платья, платья, платья… Длинные, бесконечные ряды — сколько хватало глаз, сотни платьев, висящих вплотную друг к дружке, сверкающая парча, лёгкие, как облако, тюль и лебяжий пух, яркий цветастый шёлк и бордовый бархат. И повсюду, словно огни маяков, мерцают разноцветные блёстки.