Туве Янссон - Мемуары Муми-папы

— А ты можешь вместе с остальными основать колонию, — ласково сказал Фредриксон и исчез.

В тот же вечер Фредриксон переехал в Парк Сюрпризов и забрал с собой «Морзкой оркестор». Только рубка осталась одиноко стоять на берегу. Гвардейцы Самодержца закатили корабль в парк, окружив всё это дело строжайшей тайной и восемью новыми каменными изгородями (подданные были счастливы снова приняться за работу).

В парк доставили несколько тачек с инструментами, тонны шестерёнок и километры стальной пружины. Фредриксон обещал Самодержцу, что по вторникам и четвергам будет изобретать разные смешные вещи для пугания подданных; в остальное же время он мог сколько угодно заниматься своим летающим кораблём. Однако обо всём этом я узнал много позже. Поначалу же мне просто казалось, что меня бросили. Я снова разочаровался в Самодержце и перестал восхищаться королями. В придачу я понятия не имел, что значит это странное слово — «колония». В конце концов я отправился за утешением к Мюмле.

— Э-ге-гей! — крикнула Мюмлина дочь. Она стояла у водяной колонки и мыла своих младших братьев и сестёр. — Ты будто клюквы наелся!

— Я больше не искатель приключений, я собираюсь основать колонию, — уныло ответил я.

— Ого. А что это такое? — спросила Мюмлина дочь.

— Не знаю, — буркнул я. — Вероятно, что-то на редкость глупое. Лучше, пожалуй, уплыву с хаттифнатами, в полном одиночестве, как шторм или как орлан-белохвост.

— Тогда я с тобой, — заявила дочь Мюмлы и перестала качать воду.

— Ты — не Фредриксон, — сказал я, но мой тон не оказал на неё должного воздействия.

— Вот именно! — радостно воскликнула она. — Мама! Ты где? Куда она опять запропастилась?

— Привет, — сказала Мюмла, выглянув из-под листка. — Сколько вымыла?

— Половину, — ответила её дочь. — Остальные пусть походят грязные, потому что этот тролль пригласил меня отправиться с ним в кругосветное путешествие, в полном одиночестве, как зяблик или шторм!

— Нет, нет, нет! — Я, понятное дело, забеспокоился. — Я совсем не то хотел сказать!

— Ладно, как орлан-белохвост, — поправилась Мюмлина дочь.

А её мама удивлённо воскликнула:

— Да что ты говоришь! Значит, к ужину тебя не ждать?

— Ох, мама, — вздохнула Мюмлина дочь. — В следующий раз, когда ты меня увидишь, я буду самой большой мюмлой на целом свете! Ну что, в путь?

— Я тут подумал, может, всё-таки лучше основать колонию… — упавшим голосом пробормотал я.

— Отлично! — весело согласилась она. — Теперь мы — колонисты! Смотри, мама, я настоящий колонист, и я ухожу из дома!

Дорогой читатель, ради твоего же блага я прошу тебя остерегаться мюмл. Они интересуются всем подряд и совершенно не могут понять, что сами они тебе неинтересны.

Итак, против собственной воли я основал колонию вместе с дочерью Мюмлы, Шусселем и Юксаре. Мы собрались в брошенной рубке Фредриксона.

— Вот что я вам скажу, — заявила дочь Мюмлы. — Я спросила у мамы, кто такие колонисты. Она думает, что колонисты — это те, кто ужасно не любит одиночества. Поэтому они селятся вместе, как можно ближе друг к другу. Правда, со временем они начинают ужасно ссориться, но это всё равно веселей, чем когда ты живёшь один и ссориться не с кем! Мама просила меня быть поосторожней.

За её словами последовала недовольная тишина.

— Неужели нам обязательно теперь ссориться? — испуганно спросил Шуссель. — Я очень не люблю ссориться! Простите, но ссоры — это так печально!

— Всё не так! — воскликнул Юксаре. — Колония — это место, где живут тихо и мирно и как можно дальше друг от друга. Иногда там случается что-нибудь необычное, но потом снова наступают мир и тишина… Кто-то, положим, живёт на яблоне. Песни, солнечный свет, безмятежный утренний сон, сами понимаете. Никто не стоит на ушах и не твердит тебе про всякие важные вещи, которые надо сделать и никак нельзя отложить… Дела делаются сами, без всякого твоего участия!

— А они так могут — делаться сами? — уточнил Шуссель.

— Ну конечно, — мечтательно проговорил Юксаре. — Просто не надо ни во что вмешиваться. Апельсины зреют, цветы распускаются, время от времени рождается новый Юксаре, чтобы есть эти апельсины и нюхать цветы. А сверху на всё это светит солнце.

— Нет! Это никакая не колония! — крикнул я. — Колония, по-моему, — это такая компания, которая живёт вольно, не подчиняясь никаким законам! Колонисты делают всякие потрясающие вещи, немножко страшные, такие, на которые никто другой не отважится.

— Какие? — заинтересовалась дочь Мюмлы.

— Увидите, — загадочно ответил я. — В следующую пятницу, в полночь! Обещаю, вы удивитесь!

Шуссель закричал «ура!». Дочь Мюмлы захлопала в ладоши.

Однако страшная правда состояла в том, что я понятия не имел, чем удивлю их в следующую пятницу.

Мы немедленно условились о полной независимости.

Юксаре поселился на яблоне рядом с домом Мюмлы. Дочь Мюмлы заявила, что будет спать каждую ночь на новом месте, чтобы почувствовать свободу, а Шуссель по-прежнему жил в кофейной банке.

Исполненный некоторой меланхолии, я занял ходовую рубку. Её установили на одинокой прибрежной скале, и больше всего она напоминала обломок кораблекрушения, выброшенный на сушу. Я отчетливо помню, как стоял, глядя на старые инструменты Фредриксона. Хемули из гвардии Самодержца их не взяли, потому что инструменты эти были недостаточно хороши для придворного изобретателя.

Я подумал тогда: самое время затеять что-то такое же замечательное, как и его изобретения. Чем же мне удивить моих колонистов? Они ведь ждут, а скоро пятница, и я слишком много говорил о своих талантах…

На секунду мне стало нехорошо, я смотрел на волны, катившиеся мимо, и представлял, как Фредриксон всё строит, строит, придумывает всё новые изобретения и совершенно обо мне забыл.

Я почти уже жалел, что не родился хаттифнатом под неопределёнными и дрейфующими хаттифнатскими звёздами, так чтобы никто ничего от меня не ждал и я мог бы точно так же дрейфовать к недостижимому горизонту, не вступая ни с кем в разговоры и ни о чём не заботясь.

В таком печальном настроении я пребывал до самого рассвета. Потом одиночество наскучило мне, и я побрёл прочь от моря по горам, где подданные Самодержца всё ещё строили где ни попадя свои заборы и поедали припасы из корзинок. Они повсюду жгли маленькие костры, иногда запускали самодельные ракеты или, как всегда, кричали «ура!» своему Королю. Проходя мимо банки Шусселя, я услышал, как он ведёт бесконечный разговор с самим собой. Насколько я мог разобрать, речь шла о форме какой-то пуговицы, которая была круглая, но, если посмотреть с другой стороны, вполне могла считаться овальной. Юксаре спал на яблоне, а дочь Мюмлы наверняка где-то носилась, чтобы доказать маме, какая она самостоятельная.