Верена Райнхардт - Фридрих Львиный Зев верхом на шмеле

С этими словами он двинулся в путь, оставив мыша в глубокой растерянности.

На закате Фридрих подошел к обрыву, с которого открывался вид на окрестности. И действительно, вдали среди деревьев, словно колонна, возвышался Кабаний Зуб — очень большой, очень толстый растрескавшийся ствол.

Фридрих спустился с обрыва (там было достаточно корней, чтобы схватиться) и продолжил путь в том же направлении. Но хотя шел он довольно быстро, до цели добрался, только когда солнце совсем зашло. Пройдя между деревьями, он остановился: огромный серый ствол вздымался в небо ровно над ним.

Страшно волнуясь, он закричал:

— Брумзель! Брумзель, ты здесь? — и стал прислушиваться к шорохам прохладного, темнеющего леса. Но ответа не последовало. — Брумзель! Если ты здесь — ответь! — попробовал Фридрих еще раз. На это раз в ответ донеслось слабое «Здесь!», такое тихое, что он даже не был уверен, не почудилось ли ему.

Пройдя немного влево от ствола, он позвал снова и теперь услышал голос яснее. И в тот же момент споткнулся и полетел лицом в траву.

Это действительно был Брумзель! Фридрих споткнулся именно об него! Выглядел шмель жалко, весь скрюченный и сморщенный. В груди у него все еще торчала стрела, двигаться он почти не мог.

— Ай! — прохрипел он. — Вот обязательно еще на меня и наступать!

— Ты живой! — воскликнул Фридрих, и слезы потекли у него из глаз.

— Кажется, это ненадолго, — возразил Брумзель.

— Глупости! Что ты в этом понимаешь? Мы можем найти врача и спрятаться где-нибудь, пока ты не выздоровеешь! — Фридрих тараторил так, что язык у него едва не завязался узлом.

— Я не выздоровею.

— Конечно, выздоровеешь! Что ты такое говоришь?!

— Ты совсем ничего не знаешь о шмелях, — вздохнул Брумзель. — Мы для природы расходный материал. Мы не выздоравливаем. Нам можно оторвать ногу или две, отломить полкрыла… Это не заживает, но мы летим дальше. Мускулы — другое дело, они могут восстановиться, но хитиновый панцирь не срастется, понимаешь? — Он замолчал, а потом добавил: — А с дырами в панцире жить нельзя.

У Фридриха по лицу покатились слезы.

— Но… но… должно же быть какое-то средство!

— У тебя есть сироп? — с надеждой в голосе поинтересовался Брумзель.

— Нет, — вздохнул Фридрих. И тут вдруг его охватила ярость: — К черту сироп! Я не для того бежал из Башни Отчаяния, чтобы дать тебе умереть!

— Что? Откуда бежал? — удивленно прошептал Брумзель. — Расскажи-ка!

— Я все расскажу, когда ты выздоровеешь. Прежде — и не проси.

— Можешь попытаться найти кого-нибудь, кто мне поможет, — сказал Брумзель. — Но не думаю, что это получится.

Фридрих рукавом вытер нос.

— Да иди ты к черту! Я спасу тебя, хочешь ты этого или нет.

Он собрал веток, обвязал их веревкой — попытался соорудить что-то вроде носилок. Когда это кое-как удалось, Фридрих втащил на них Брумзеля и поволок носилки за собой.

— Ты с ума сошел, — резюмировал шмель.

Фридрих не ответил. Он знал из карты, что, если спуститься еще ниже в долину, можно добраться до местечка под названием Холодный Ручей, где должен быть врач. Эта мысль помогала ему тянуть носилки — Брумзель был довольно тяжел.

Час, два волокся Фридрих со своим грузом по лесу. Было холодно и тихо, Брумзель больше не отвечал, когда Фридрих что-нибудь у него спрашивал. От безнадежности Фридрих снова заплакал, но, когда он совершенно выбился из сил и весь взмок, за деревьями показались огоньки.

Скоро он нашел дорожку, ведущую к городу. Но так как было уже поздно, навстречу никто не попадался. И с чего начинать искать помощь в городе, когда они доползут? Даже до первых домов идти оставалось еще прилично.

— Эй! Куда это мы направляемся на ночь глядя? — послышался писк прямо у уха Фридриха, и он ужасно перепугался.

— Э… что? Кто?

— Куда это мы двое идем? — послышался голос снова. Тут Фридрих увидел на дереве совсем маленькую улитку с желтым домиком. Сверху на домике была приклеена мигавшая в темноте свечка.

— Кто? Мы? — испуганно переспросил Фридрих.

— Ну, ты и твой шмель. Мы двое!

— А, ты про нас!

— Да, про нас.

— Я срочно ищу врача, — объяснил Фридрих, радуясь встрече. — В Холодном Ручье кто-нибудь есть?

— Да, да, там очень много кого-нибудь есть! Это же город!

— Да не кто-нибудь, а врач! — поправил Фридрих, изо всех сил стараясь сдержаться, чтобы не закричать.

— А зачем мы хотим врача?

— Для моего шмеля! — начал раздражаться Фридрих.

— Тихо, тихо, лучше бы нам не кричать. Мы случайно ночной сторож Холодного Ручья, так-то! Мы сейчас при исполнении, так-то!

— Тут речь о жизни и смерти, — процедил сквозь зубы Фридрих.

— А что? Шмель поломался, да?

— Очень. Просто ужасно.

— И мы хотим кого-нибудь, кто починит шмеля?

— Именно!

— Да, тогда почему бы не обратиться к Молеправительнице? Она чинит всё, — с готовностью посоветовала улитка.

— А где ее искать? — спросил Фридрих, затаив дыхание.

— Вот там, на дереве мы живем, — ответила улитка, рожками показывая на большое сизоватое дерево у дороги, не совсем в городе, а несколько на отшибе. Его листья громко шелестели на ветру. — Там наверху мы живем.

— В смысле, она? Молеправительница?

— Да, именно, мы. Мы чиним всё, что с дырками, хе-хе! Нам нужно просто наверх, и она залатает нашего шмеля!

— Спасибо огромное, — сердечно поблагодарил улитку Фридрих и поволок носилки с Брумзелем дальше. Он не хотел терять больше ни секунды. Дерево это было огромное. Лестница из прибитых ступенек кольцами вилась по всему стволу. От мысли, что придется втаскивать по ней Брумзеля, Фридриху чуть не сделалось дурно. На это могла уйти вся ночь. Может быть, можно позвать Молеправительницу вниз?

У дороги стояла табличка: «Мастерская Молеправительницы. Латаем любые дыры!».

Путь к дереву для Фридриха с его грузом оказался все же неблизким. Когда он наконец дошел, ему казалось, что больше он и двух шагов сделать не в состоянии. Он просто плюхнулся на землю около носилок и из последних сил закричал:

— Госпожа Молеправительница! Вы дома?

Наверху на дереве горел свет, но ничто не зашевелилось. Молеправительница на лестницу не вышла. Но тут Фридрих увидел шнурок звонка около первых ступенек, потянул за него, и где-то наверху затренькало.

Вдруг с веток поднялась целая туча белых молей, сначала их были сотни, потом тысячи, и становилось все больше. Они облаком взвились вокруг ствола, а потом стали снижаться и тысячью белых платочков окружили Фридриха. Что они говорили, Фридрих понять не мог — для него это было стрекотанием и звоном, не больше.

Одни моли подхватили Иеронима Брумзеля и подняли его в воздух, другие проделали то же с Фридрихом: их обоих несли мимо ступенек к вершине дерева, где горел свет. Лапки у молей были мягкие и легкие. На самом верху, где ствол ветвился и начиналась крона, на платформе стоял домик, построенный из дерева и частей старых механических агрегатов. Там, на веранде, моли положили Брумзеля и поставили рядом Фридриха.