Верена Райнхардт - Фридрих Львиный Зев верхом на шмеле

Брумзель охнул.

— Она вчера тебе жизнь спасла. А еще называла ищейкой Офрис, — сказал Фридрих с явно довольным видом.

— Да, чудная ищейка, — прошипела Молеправительница. — Была б моя воля, я б твоей любимой королеве репу откусила и замариновала бы в уксусе!

— Дражайшая, — мужественно отвечал Брумзель, — я бы сам с превеликим удовольствием это сделал.

— Не торопись, — сказала Молеправительница. — Я пока не решила, гость ты у меня или арестант. Это мы еще посмотрим.

Тут Фридриху пришла в голову идея: он решил поймать эту даму, как рыбу, на живца.

— Не найдется ли у вас чего-нибудь поесть? — хитро спросил он. — А то мне пришлось весь свой провиант оставить в Башне Отчаяния, дополнительный груз мог бы помешать побегу.

Молеправительница тут же заглотила наживку. Она очень медленно повернулась к Фридриху:

— Ты меня разыгрываешь!

— Нет. Я сидел в Башне Отчаяния, с замурованной дверью и все такое. Но всего несколько часов. А потом я, как уже говорил, удрал.

— Как? — еле слышно спросила Молеправительница.

— Мы и так очень вам обязаны, но если бы у вас нашлось еще немного еды для нас… — начал торговаться Фридрих.

— Ладно, черт с вами, грабители-попрошайки! Но на разносолы не надейтесь. У меня только хлеб и кленовый сироп.

— Кленовый сироп? — оживился вдруг Брумзель. — Много кленового сиропа?

Молеправительница бросила на него сочувственный взгляд.

— Чтоб ты знал: да. Это дерево — сахарный клен!

Немногим позже Фридрих с Молеправительницей сидели за большим столом и завтракали. Брумзель на столе лежал, как мертвый, но его длинный хоботок потягивал кленовый сироп из пиалки, и время от времени шмель довольно крякал.

— Дело такое, — рассказывал Фридрих, — в Башне Отчаяния можно держать только тех, кто отчаялся!

— Потрясающе, — сказала Молеправительница, с чувством откусывая от бутерброда с сиропом. — Клупеус — сволочь известная! — Отправив остаток бутера в рот, она потирала руки. — А какой у меня улов! Глава секретных служб Южной Стороны сидит у меня в гостиной, полностью в моей власти! Ха!

— Быть вашим пленником в тысячу раз приятнее, чем на службе у Офрис, — вздохнул Брумзель и продолжил опустошать пиалку с сиропом.

Молеправительница откинулась на спинку стула и улыбнулась:

— Я давно знаю, что Брумзель путешествует по Северной Стороне. Сначала получила сообщение от Тальпы, потом новости о появлении золотого шмеля стали доходить из Ласточкиной Горки и из лесов. Мне сообщали даже, что Клупеус послал отряд шершней, чтобы убить его. А в мире есть только один шмель, который позолотил себе мех, чтобы его везде сразу же узнавали!

Брумзель кашлянул.

— Это ошибка молодости!

— Насколько мне известно, ты сделал это, когда праздновал назначение на должность главы секретных служб, — возразила Молеправительница.

Брумзель покраснел так сильно, как только может покраснеть шмель.

— Я был молод и богат.

— С тем же успехом ты мог бы вытатуировать себе на лбу большими буквами слово «ШПИОН», — хихикнула Молеправительница. От упоминания о татуировках Фридриху вспомнился Карл Кальссон, и он грустно вздохнул.

Молеправительница оперлась на стол.

— Одного я понять не могу. Зачем Офрис понадобился такой трусливый юнец, как ты?

— У меня подходящее имя, — ответил Фридрих. — Семья Львиный Зев — самые знаменитые шмелелеты всех времен. Ей было важно не то, что мы выясним и о чем доложим, а то, что в Северную Сторону на золотом шмеле отправится известный шмелелет, после чего королева наденет доспехи и отправится отражать нависшую с Севера угрозу. Хотя на самом деле никакой угрозы и нет.

Молеправительница покачала головой:

— И зачем все это? Чего она хочет?

— Почтеннейшая, — заговорил Брумзель, — Офрис желает повесить у себя над троном вместо Грюндхильды Великой собственный портрет. Это единственная причина.

Молеправительница раскрыла рот, но сказать ничего не смогла. Закрыв и открыв его еще несколько раз, она наконец, запинаясь, произнесла:

— Она… она хочет… чего? Начать войну, чтобы получить возможность немного поиграть в героиню?

— Похоже на то, — подтвердил Фридрих.

— Э-э… м-м-м… А ей кто-нибудь говорил, что война — это довольно опасно? Что можно покалечить кого-нибудь? — недоуменно спросила Молеправительница.

— Видимо, она представить себе этого не может, — мрачно сказал Брумзель. — А может, ей все равно, потому что у нее уже всё придумано и она уверена, что победит.

— Она с ума сошла, — пробормотала Молеправительница.

— По-моему, она просто маленькая девочка, которой слишком редко приходилось слышать «нет». Она хоть и стала старше, но не повзрослела. Мне всегда это казалось трогательным. Столько людей ей потакало! Но теперь… теперь я чувствую себя как-то виноватым в том, что из нее получилось. — Брумзель выглядел настолько подавленным, что Молеправительница сочувственно похлопала его по плечу.

Во Фридрихе зрела решимость. Он осторожно спросил:

— А у вас нет мыслей, как можно предотвратить войну, которую задумала Офрис?

— Нет, пока нет, — ответила Молеправительница. — Но за неделю я могу созвать пару сотен светлых голов со всей страны, и мы вместе обдумаем, что можно предпринять. А в течение двух недель я могу мобилизовать всех тайных соглядатаев, — с усмешкой она снова откинулась на спинку стула и отпила глоток из чашки. — Колдовать я не умею, но чудеса иногда творю!

— Тогда я буду помогать вам, — объявил Фридрих. — И если мне придется стать соглядатаем, чтобы насолить Офрис, я готов!

Молеправительница засмеялась:

— Отлично! Ты принят. А что насчет тебя, толстяк?

— Ну, так как я сейчас совершенно бесполезен, — начал Брумзель, поворачиваясь к собеседникам своей простреленной стороной, — могу сказать только, что буду помогать тайным соглядатаям всеми силами, как только они у меня появятся. Кстати, кленовый сироп мог бы значительно ускорить процесс восстановления.

После безнадежности последних недель Фридрих не сразу позволил себе обрадоваться свету в конце тоннеля. Что могла предпринять Молеправительница против военной машины Офрис? Но все же внутренний голос нашептывал ему, что теперь все пойдет лучше. И первые признаки этого появились в тот же вечер.

Солнце село, и среди звезд сверкающим серпом повис месяц. Небо еще не совсем почернело, а приобрело темно-синий, но яркий оттенок — такой ни за что на палитре не смешаешь, сколько ни пытайся.

Фридрих сидел на краю деревянной площадки и болтал ногами. Молеправительницы дома не было: она сразу принялась оповещать своих людей. Брумзель теперь лежал в стенной нише, где чувствовал себя гораздо уютнее, чем на столе. Звуков он не издавал — вероятно, отдыхал.