Верена Райнхардт - Фридрих Львиный Зев верхом на шмеле

— Но сейчас, — приняла эстафету Йозефа, — нам представилась возможность помочь, и мы сделаем все, что в наших силах! Прежде чем отправиться на войну, Офрис будет слушать оперу «Грюндхильда» в нашем исполнении. Речь идет о классической полной версии, длиной в несколько дней и чрезвычайно громкой. Пока придворные будут заняты музыкой, соглядатаи смогут незаметно проникнуть во дворец.

Далее слово взяла Йоринда:

— Так как вокруг Белоскалья будет расквартирована регулярная армия, Офрис будет чувствовать себя во дворце в полнейшей безопасности. Поэтому очень важно, чтобы она не подозревала, что соглядатаи ею интересуются. В такие времена, как нынешние, нужно действовать заодно. Если кто-нибудь начнет собственную операцию, это неизбежно привлечет внимание и поставит под угрозу успех наших общих усилий.

Сестры Совини замолчали и покинули сцену.

— А что будет делать Грюндхильда? — выкрикнул кто-то из толпы.

— Точно! — поддержали вопрос другие голоса. — Грюндхильда! Мы хотим знать ее план!

— Грюндхильда! Грюндхильда! — стали скандировать на лугу.

Молеправительница скорчила кислую мину. В конце концов, это она организовала систему соглядатаев, собрала их здесь и разработала план. А теперь вдруг они хотят видеть Грюндхильду, которая только вчера появилась из небытия.

Но Грюндхильда была слишком умна, чтобы повестись на эту игру. Обменявшись короткими взглядами с Молеправительницей, она поднялась и проковыляла к краю трибуны.

— То время, когда я была знаменитой воительницей, прошло, — сказала она. — Война, на пороге которой вы стоите, ваша. Я соглядатай, такой же, как вы, и подчиняюсь распоряжениям Белой Феи, — она указала на Молеправительницу, сидевшую у нее за спиной. — Я… Нет, у меня плана нет. — И с этими словами она зашаркала обратно к своему месту.

На какой-то момент стало совсем тихо. Видимо, соглядатаи не могли понять, как относиться к такому заявлению. Брумзель воспользовался моментом, чтобы взять слово.

— Дворец Офрис я знаю вдоль и поперек. Я могу точно указать самые надежные места для тайного проникновения, но для этого нам все равно понадобятся специалисты. — Он оглядел толпу. — У кого из вас есть опыт подкопов, подрывов, взлома замков и несанкционированного вторжения на частную территорию? — В толпе никто не зашевелился. — Не скромничайте, — добавил Брумзель, — я точно знаю: среди вас найдется несколько таких молодчиков, что мама не горюй!

Вверх нерешительно поднялись несколько рук и лап.

— Вы-то нам и нужны! А кто из вас может работать в темноте?

Поднялось еще несколько рук.

— Очень хорошо! Вы идеально подходите для этой операции. Потому что всем в Белоскалье ехать, конечно, нельзя, это бы слишком привлекало внимание. — И он с довольным видом стал считать руки.

Молеправительница встала рядом с ним.

— Получается приличное количество, точно больше семидесяти, — пробормотала она. — Тальпа?

— Переправим без проблем, — кивнул он, скрестив руки на груди.

— Не забудь, что и мы должны туда попасть.

— Не забуду. Положись на меня.

— Успокаивает, что хотя бы один из нас точно знает, что делать, — сухо сказала Молеправительница. А потом обратилась к собравшимся: — Все, кто сейчас поднимал руки, пройдите, пожалуйста, на сцену и запишитесь в список у Тальпы. А пока что я передаю слово нашим глубокоуважаемым военным стратегам. — И она села, уступая место Адмиралу.

Антивоенный совет заседал до вечера, но выступление Адмирала Фридрих слушал не очень внимательно — оно все равно по большей части было малопонятно. К счастью, в девять часов заседание завершилось, а то Фридрих уже тайно начал тренироваться задерживать дыхание — так скучно ему стало от всех этих речей.

Наконец члены совета стали расходиться, и Фридрих один направился к оплетенному молью дереву. Проходя через низину мимо зарослей ежевики, он заметил на нижней ветке ближайшего дерева Ангостуру, потягивавшую какао. На плечи она набросила шаль, потому что ночь все-таки была довольно прохладная. Фридрих медленно и нерешительно подошел к дереву и позвал:

— Ангостура! Госпожа Штрикснер!

Ангостура посмотрела вниз. Увидев Фридриха, она плотнее закуталась в шаль и вежливо спланировала к нему.

— Да, что такое? — спросила она.

— Я хотел задать вам один вопрос, который уже несколько дней вертится у меня в голове, — сказал Фридрих.

— Мне? — испуганно переспросила Ангостура.

— Да. Вы ведь хорошо разбираетесь в концертной технике, — начал объяснять Фридрих.

— Ох, — с облегчением выдохнула Ангостура. — Иначе говоря, вы хотели бы побеседовать с сестрами Совини!

— Нет, я хочу поговорить именно с вами! — быстро возразил Фридрих. — Речь о вас, а не о Совини.

— Но… но… — Вид у Ангостуры был такой, словно ее загнали в угол. — Со мной? О чем же?

— Госпожа Штрикснер… Ох, да зачем это? Может, перейдем на «ты»? — предложил Фридрих, чувствовавший себя почти виноватым, что настолько сбил бедняжку с толку. Как же ее теперь успокоить? — Со всеми этими «вы» получается ужасно церемонно и неуклюже.

— Конечно… Конечно, если вы… если хочешь, — запнулась Ангостура.

Фридрих протянул ей руку:

— Фридрих.

— Ангостура, — сказала она, протягивая для рукопожатия маховые перья крыла.

— Так вот, Ангостура, ты наверняка прекрасно разбираешься в концертной технике, — снова начал Фридрих. — Прежде всего в усилительной аппаратуре.

— Да? — нерешительность не покидала ее. — А вы… ты не думаешь, что сестры все-таки лучше ответят на твой вопрос?

— Нет. Они же не занимаются сценическим оборудованием для своих выступлений, так?

— Конечно нет. Для этого есть я, — гордо подтвердила Ангостура. Казалось, она чувствовала себя уверенно, только говоря о кузинах.

Но Фридриху все-таки нужно было вывести разговор из этой привычной для нее области.

— Как усиливают громкость звука при пении?

— Ну, это зависит от ситуации, — нерешительно ответила Ангостура, размышляя над каждым словом. — В оперном театре вся архитектура здания рассчитана таким образом, чтобы из любой точки зрительного зала было слышно, что поют на сцене. А на открытых площадках, как, например, на концерте в Ласточкиной Горке, приходится, конечно, использовать микрофоны — они небольшие и незаметны под перьями.

— А с научной точки зрения как это работает? — с интересом спросил Фридрих.

— В общем-то, это просто небольшая мембрана в коробочке-резонаторе, — задумчиво проговорила Ангостура. — А перед ней, конечно же, звукозаклинатель.

— Что-что?

— Звукозаклинатель, — терпеливо начала объяснять Ангостура, — это такой маленький кусочек свинца, который убеждает звук, что он намного громче, чем на самом деле.