Лидия Думцева - Сказки о любви

— Нет, нет! И не пытайся, — чирикнул Шоколаднице Воробей, — это даже не всем птицам под силу! А если — буря… О, нет! Лучше не мечтай!

Но чем невозможней казался дальний полёт, тем горячей Бабочка о нём мечтала. Не только из любопытства, но — и из желания порадовать свежими рассказами своих прелестных друзей.

С утра до захода солнца Шоколадница, чтоб укрепить крылышки, вспархивала вверх — всё выше и выше с каждым днём, затем подолгу кружилась над поляной.

— Скоро, теперь совсем скоро я смогу… — взбадривала себя Бабочка.

— Молодец! Такая упорная, — восхищались цветы, — она ведь и впрямь осилит долгий и трудный перелёт.

— Никогда такого не бывало, — говорили цветы постарше. — Вот если б у нашей красавицы мог появится сильный друг, то вдвоём…

И надо же было такому случиться, что в полёте Шоколадница столкнулась с кем-то…

От удара она свалилась вниз — хорошо ещё, что попала прямехонько в самый большой Одуванчик.

— Кто это был? — опомнившись, спросила у опешившего цветка Бабочка.

— Что ж-ж-е ты не соображ-ж-жаеш-ш-шь — куда летиш-ш-шь, — вдруг недовольно пробурчал кто-то большой, мощный, иссиня-черный.

— Простите, — пролепетала Бабочка, испугавшись грозного голоса.

Это был Жук, красивый и сильный.

Так они познакомились, а потом и полюбили друг друга.

— Ж-ж-жж… — жужжал Жук так властно и горделиво, что у Шоколадницы сердечко замирало от нежности, а тонкие крылышки её начинали быстро-быстро трепетать.

— С ним мне не страшна даже буря, — делилась с друзьями счастливая Бабочка, — ведь он такой смелый и надежный!

Цветы дружно кивали головками, соглашаясь.

— Мой любимый обещал полетать со мной над деревьями, а потом… потом — на край света.

— Скорее возвращайся с края света, — попросила за всех Ромашка, — мы с нетерпением будем ждать тебя и твоих рассказов.

И этот счастливый, долгожданный миг наступил.

Важно расхаживая вокруг подруги, Жук произнёс, наконец:

— Всё ж-ж-же ж-ж-жаль, что у тебя не такие крылья, как мои… Но всё ж-ж-же отваж-ж-жусь с тобой лететь. Я ж-ж-же всё-ж-ж-же могу подставить тебе своё крыло для опоры. Да! Я такой надеж-ж-жный. Ж-ж-ж!

— Да, да! Ты надежный, ты благородный… — прошептала Бабочка. И друзья её согласно закивали головками.

Свершилось. Жук с Шоколадницей поднялись вверх, долетели до края поляны, взвились выше самых высоких деревьев и скрылись из виду.

— И кто бы мог подумать, что та-а-кие жуки бывают романтиками, — перешёптывались цветочки Незабудки.

— Нечего удивляться, — заявила самая старшая из Ромашек. — Все влюбленные становятся романтиками.

Если б они знали, чем закончится эта любовь…

А тем временем Шоколадница смело летела за любимым и властное его жужжание словно прибавляло ей сил.

— Ах! Как прекрасен мир! Какие необъятные просторы… — почти задыхаясь от восторга, воскликнула Бабочка. — А где же край земли?

Ничего не ответив, Жук неожиданно закружился на одном месте.

— Что случилось? Неужели ты устал? — удивилась Шоколадница.

Словно не слыша её, Жук завис над чёрным пятном внизу, затем сделал несколько кругов, спускаясь ниже, ниже… И вдруг жужжание его стало таким мощным и восторженным, какого Бабочке прежде не приходилось слышать.

Жук стремительно ринулся вниз. Бабочка в растерянности последовала за ним, боясь увидеть там соперницу.

Но её любимый плюхнулся в большую тёмную вонючую жижу и слился с ней, жужжа всё громче и восторженней. Жук так блаженно урчал и чавкал, что подруга его почуяла неладное.

Опуститься ниже к другу она не смогла из-за мерзкого зловония жижи. Зависнув повыше, Бабочка крикнула:

— Разве такой край света? Такой… такой… — Бабочке не хотелось обижать любимого. — А что же тогда те просторы впереди?

— Отвяж-ж-жись ж-же, — огрызнулся Жук, продолжая жадно чавкать. Он всё быстрей и быстрей елозил по жиже и глубже закапывался в неё. — Мой ж-ж-же край света располож-ж-жен там, где есть такая ароматная кормеж-ж-жка. Теперь отвяж-ж-жись! Ты мне не нуж-ж-жна!

Потрясенная грубостью и вероломством Жука, Бабочка, всхлипывая, отлетела подальше.

— За что он так со мной? И почему он назвал свой край света ароматным?! А я думала, что аромат — совсем другое, как у моих друзей цветов… И что я теперь смогу им рассказать?

Взглянув последний раз на Жука, совсем недавно казавшегося ей надежным другом, печальная Шоколадница отправилась в обратный путь.

Друзья были очень рады снова видеть Шоколадницу. Благодарная, она стала сочинять для них сказки. И все были счастливы.

— Помните — я удивлялась, что такой жук может быть романтиком? — спросила самая старшая Ромашка.

— Да, да, помним. А почему? — отвечали цветы.

— Да потому, что он — навозный! И этим всё сказано, — объяснила Ромашка.

— Я слышал, что каждому — своё счастье, — пискнул шустрый малипуська-Одуванчик.

Все дружно рассмеялись, и с той поры про Жука больше никто никогда и не вспомнил.

Вот так.

На крыльях перелетных птиц чудесница Весна влетела в этот край. Послала Ветры теплые нежно гладить деревья и кусты. И те от ласки враз зазеленели.

Хозяин кабинета — писатель знаменитый окошко распахнул и улыбнулся, с любовью оглядев Стол письменный и все, что на Столе стояло и лежало.

Когда ж он вышел, первыми заверещали две близняшки-Ручки, разнеженные рассветными лучами, запрыгали, стуча о дно Хрустального Стакана.

— Ну вот и дождались! Весна! Весна! Писатель наш уедет скоро и мы тут похозяйничаем сами!

Болтушки Ручки от безделья и от того, что Писатель почти не пользовался ими, чувствовали себя обойденными вниманием и обиженными. Может быть по этой причине они постоянно тараторили и толкались, боясь, что их перестанут замечать, а то и вовсе забудут.

Их сосед — двухцветный Сине-красный Карандаш грустно заметил: — Я бы только радовался, если б не был нужен Хозяину, как вы обе. Вот меня даже не утешает приход Весны. Я становлюсь все короче и короче с обоих концов…. А вскоре… На мою долю выпали лишь тоска да печаль…

— И правда, — сказала Точилка, — я бы хотела испортиться-затупиться или даже сломаться, чтобы Карандаш жил дольше, но…

— Да! Есть я, — сказал Нож, — хотя мне тоже жаль Карандаш. Он стал совсем карликом…

— Вот именно, вот именно, — заверещали Ручки, — Карандаш — карлик, а нам с ним тесно!

И снова они засуетились, толкая грустный Карандаш.

— Уймитесь, трещотки! — промолвила Пишущая Машинка.

Все давно признали её главной и звали Самой-самой. А вторым главным был массивный черный Телефонный Аппарат — Сам-сам-самыч. Устав за день от работы, он редко вступал в разговоры, а болтовня Ручек утомила и его.

— Я слышал, — сказал Сам-сам-самыч, — что один знаменитый сказочник заметил: «Чем в свите дальше от короля, тем больше гонора». Это про вас, две болтушки.