Владимир Аринин - Сказки и фантазии [сборник]

И прекрасная Анна подняла свои большие глаза на Бруина и улыбнулась ему.

Первым оказался готов заказ у Семена-деревяшника. Вырезал Семен из дерева фигурку воина на коне. В золоченых латах воин, в красной накидке, в руках копье, а вздыбленный конь под ним голубой. Залюбовался Бруин изделием — искусно вырезано.

— Но почему, — спрашивает у мастера, — конь голубой? Разве такие бывают?

— Были такие кони в старину, — объясняет Семен-деревяшник. — Знали таких наши деды и прадеды. Голубые кони в старину очень ценились.

Поблагодарил Бруин мастера за фигуру всадника. И еще ему плату добавил. Но только когда они с Ивашкой вышли на улицу, Бруин говорит:

— Работа очень хороша. Но никак не пойму, чем этот деревянный всадник нам поможет. Зачем он нам?

— Это всадник, — поясняет Ивашка, — не простой. Это воин-змееборец. А зачем он нам, я пока тебе не скажу. Подожди до завтра…

Принес Бруин деревянного всадника к себе домой, прислонил его к стене и сам лег спать — было уже под вечер. Спал Бруин тяжело. Чудилось ему во сне, что рядом какая-то опасность. Встать бы, схватить верную шпагу, но никак не мог он проснуться до утра…

А утром пришел к нему Ивашка, и Бруин, у которого после ночных кошмаров голова болела, с некоторым раздражением спросил:

— Так зачем же нужен этот деревянный всадник? Ты обещал сказать…

Ивашка помялся, помялся, а потом объяснил:

— Видишь, господин Бруин, у всадника конец копья в пепле измазан. А откуда пепел? Не знаешь? А я знаю… Было это сегодняшней ночью…

И начал Ивашка рассказывать, как сегодня в полночь летал над городом огненный змей — чудище поганое, крылатое, из пасти пламя. Почувствовал змей, что заколдованный клад кто-то хочет расколдовать. Не по нраву ему такое, и прилетел он, чтобы помешать. Кружит, кружит над крышами, все ниже опускается. Люди спят. Никто змея не видит.

Но не спит почему-то молодая девица Анна, дочь голландского купца Гутмана. Сидит она у окна, смотрит на месяц ясный — то ли мечтает, то ли грустит о чем…

Увидел ее огненный змей — и сразу про клад забыл, потому что красная девица для него прелестнее любого клада, желаннее всего на свете. Так вот увидел змей Анну в окне — влетел в трубу, обернулся красавцем королевичем и предстал перед ней. Испугалась Анна. А он говорит:

— Не бойся меня, красавица, а полюби. Видишь, как я красив. Пусть я буду тебе милее светлых звезд, милее зеленых трав, милее солнца красного, милее текущих и стоячих вод, милее отца родного, милее всего света вольного. — И произносит еще такое заклятие: — С этой поры думай только обо мне — при солнце и при утренней заре, при младом месяце и на ветре-холоде, на прибылых и на убылых днях. Думай об одном мне, а остальных забудь — отныне и до века!

Заколдовал змей Анну. Хочет она крикнуть и не может. Хочет бежать — ноги не двигаются. И уже очей своих оторвать от змея не в силах. Быть бы беде, да ожил в то время деревянный всадник-змееборец. Помчался он как вихрь по улицам на голубом коне и стал большим и могучим.

Повернул голубой конь к дому купца Гутмана. Услыхал змей деревянный скок — испугался. Взвился в трубу, хотел улететь. Да не тут-то было! Метнул всадник копье и поразил змея на лету. Завопил змей, рухнул наземь, вспыхнул синим огнем и сгорел дотла.

— А воин-змееборец, — закончил свой рассказ Ивашка, — возвратился в твой дом, господин Бруин, уменьшился до малого размера, к стене прислонился и опять застыл. Только на копье его немного пепла-золы осталось…

— А что же Анна? — спросил Бруин.

— Анна заколдована была, ни о чем ночном не помнит, — заверил Ивашка. — Но вреда ей не было. Спас ее всадник.

— Придумал ты все это, наверное, Иван, — задумался Бруин. — Но если и придумал, то складно. Так что за воина на голубом коне спасибо! А теперь пошли за следующим заказом.

С той поры Бруин проникся уважением к своему вологодскому знакомому и стал называть его уже не Ивашкой, а Иваном.

Между тем сестры-кружевницы Наталья да Марфа тоже исполнили заказ: сплели кружевное покрывало. На том покрывале день с ночью встречаются: с одной стороны солнце, с другой месяц, а посередине чудо-дерево узорчатое.

— Таких кружев я еще не видел, — признался Бруин. Добавил он плату кружевницам, забрал покрывало и вышли они с Иваном на улицу. Тут Бруин опять говорит: — Красивы вологодские кружева. Только зачем они нам?

Не успел Иван ответить, как внезапно налетел сильный ветер-вихрь, какого в Вологде никогда и не бывало. Застонали-зашумели деревья, вздыбились волны на реке, хлынули на берег. Закачались заборы и ворота, полетели наземь. Сорвал вихрь несколько крыш, закружил их в воздухе. Где уж тут человеку устоять! Выронил Бруин покрывало, но Иван его подхватил и развернул навстречу ветру. Вдруг словно что случилось — стал ветер-вихрь стихать, слабеть и вот уже стих совсем.

— Откуда взялась такая буря? — удивился Бруин. — Непонятно даже.

— Все понятно, — говорит Иван. — Могу пояснить, что и как.

— Поясни, — попросил Бруин.

И Иван растолковал ему, что, мол, послана буря была нечистой силой. А что такое нечистая сила? А это — все страшное, тайное. Нечисти на свете много. В домах, в подвалах и на чердаках прячутся буки, анчутки беспятые, мороки. В реках и озерах скрываются под волнами русалки водяные. По лесам бродят лешие, кикиморы, змиевны, лесовки, шишиги-ведьмы. Некоторые из них безвредные, но многие злые, и ненавидят они все живое, человеческое. Эти и людям стараются вредить, и посевы портят. Для них и цветы, и травы, и деревья ненавистны. Только все живое сильнее их, потому что где-то далеко в гуще лесов растет дивное дерево — дерево жизни. Глубоко ушли его корни, высоко шумят его ветви. Это дерево помогает расти хлебам, ягодам, травам, деревьям. Охраняет его все живое… Боится нечистая сила чудесного дерева.

— Вот и нынче, — сказал Иван, — наслала нечисть на нас невиданный ветер-вихрь. Худо бы нам пришлось! Да развернул я кружевное покрывало, а на покрывале кружевницы дерево жизни вышили. И запутался ветер-вихрь в его кружевных ветвях.

— Опять ты, наверное, Иван, придумал, — заметил Бруин. — Разве может кружево от бури защитить?

— Напрасно не веришь, — обиделся Иван, — вологодское кружево — ох, не простое, а с умыслом…

— Кружево на самом деле чудесное, — согласился Бруин.

А вечером в своем дневнике он записал, что в Вологде была сильная буря, быстро налетевшая, но так же быстро стихшая. И такую запись может в старинных книгах прочитать каждый, кто хочет убедиться, что это не выдумка.

Тем временем Агей-живописец тоже исполнял свой заказ. Взял он широкую еловую дощечку, ровно и гладко ее обтесал. Покрыл дощечку в несколько слоев левкасом — смесью толченого мела с клеем. Пригладил все маленькой деревянной лопаточкой, а потом поверхность особым камнем-пемзой обработал. Высушил готовую доску, протер ее… Теперь готово. Надо браться за краски.