Семен Липкин - Царевна из города Тьмы

Белый Див до того походил на человека, что даже шерсти не было на его огромном теле. Если бы кто-нибудь, не зная его, взглянул на царя дивов, восседающего на престоле из слоновой кости, то и не помыслил бы, что этот благообразный, степенный старец с доходящими до плеч седыми кудрями и длинной седой бородой — чудовище, враг добра и притеснитель правды.

Во всем он был подобием, и только в жестокости и коварстве был образцом. У него, как и у царей из людского рода, были дворец, и свита, и придворные, и законники, и начальники дружин, и стражи, и звездочеты, и лекари, и краснобаи. Он часто гулял по дворцовому саду, рассуждая о науках, которые не знал, милостиво улыбаясь, но и улыбка его была подобием улыбки, как и сад, сотворенный умельцами.

Эти умельцы не были дивами, ибо дивы, опытные в уничтожении, были беспомощны в созидании. Умельцами были разноплеменные люди, похищенные из разных стран дивами для царя Города Тьмы, и люди эти жили впроголодь, кормясь объедками в жалких хижинах подземного колдовского царства. В правом ухе у каждого была серьга, признак рабства. Их сон и отдых были краткими, как жизнь мотылька, а беспрестанный подневольный труд был долог, как жизнь ворона. Каждый день умирали люди под тяжестью непосильной работы, под ударами бичей дивов-надсмотрщиков, но всё новых и новых умельцев доставляли Белому Диву его чудовища-воины, говоря о людях: «Мы привезли подземную пыль». И люди, объятые беспредельным отчаянием, безнадежностью и покорным бессилием, уже и сами называли себя подземной пылью, — те самые люди с высоким даром, что воздвигли небо над Городом Тьмы, и его дворцы, и сады, и цветники, что с таким искусством создали из драгоценных камней солнце, луну и звезды.

Только умельцев, только искусников уносили дивы в Город Тьмы, ибо этот город был не настоящим, искусственным. Главный судья Города Тьмы, дряхлый див, по имени Касым-шах, отрубал обвиняемым в нерадивости руки и ноги, выкалывал глаза, выжигал на груди каленым железом их имена.

Касым-шах был богаче годами и опытом, чем Белый Див, но не мог стать царем, ибо у него была одна слабость: он любил тайком пожирать людей, что считалось непристойным среди дивов Города Тьмы.

Помимо дивов, помимо рабов из числа людей, обитали в Городе Тьмы прелестные, обольстительные, вечно юные пери. Они не причиняли зла, их занятием были забавы, игры, увеселения. Если они порою и делали зло, то делали его без умысла, забавляясь. Среди обманной красоты искусственных соловьев и роз, дворцов и садов только они, месяцеликие пери, были истинно прекрасны. Они презирали прожорливых дивов, безмозглых чудовищ, презирали и людей, постоянно воюющих между собой, жадных к золоту, которое для пери было гораздо менее ценным, чем узорная живая тень от листвы на песке, но дивов они сторонились, а к людям их влекло, ибо и люди, в отличие от дивов, всей душой, как и пери, любили забавы, игры, увеселения.

Некоторые пери появились на свет от людей, не от простых людей — от волшебников, властных над дивами и пери. Супругом пери Карии, той самой, что некогда, выйдя из глубипы озера, вручила маслобою Равшану жеребенка Гырата, был волшебник Джамасп. Он был великим звездочетом и составил книгу о судьбах человеческих. Прожив семь столетий, Джамасп исчез. Тщетно искала его пери Карин на дорогах Вселенной. Говорили ей подруги-пери, что некий странник похож на ее пропавшего бесследно мужа, но и странника этого не могла найти Кария. Остались у пери от мужа только дочь, пери Юнус, и книга Джамасп-намэ, книга о судьбах человеческих, и Кария хранила пророческую книгу втайне ото всех. Из этой книги и узнала Кария о судьбе Равшана и его сына Гор-оглы, узнала, что простой караванщик златокузнеца Хасаиа станет отцом великого богатыря, будущей опоры и надежды всех бездомных, всех подневольных, униженных и нищих.

Кария и верила в чудесную силу Джамасп-намэ, в ее вещие страницы, и сомневалась в правоте книги, как сомневалась во всем, что было создано людьми. Может быть, и жеребенка опа вручила маслобою только для того, чтобы сказать самой себе: «Так случилось не по предсказанию книги судеб, а по моему желанию». Было в этой книге и то, что заставляло Карию с горечью думать о будущем дочери, пери Юнус, и мать никогда не говорила дочери о книге провидца, о Джамасп-намэ.

Как и дивы, не все пери были удостоены звания жительниц Города Тьмы. Многие пери жили поблизости от обиталища пустынных и лесных дивов, в богатых дворцах, окруженных садами и цветниками. Среди таких пери были даже царевны, но, обольстительные и прекрасные, они не обладали, как пери из Города Тьмы, даром перевоплощения, не умели они превращаться в дочерей рода человеческого, в горлинок или в других птиц, и поэтому жили они в своих дворцах, никогда не появляясь среди людей, скучая и томясь от безделья. А пери-волшебницы, хотя среди них были и царевны и простые служанки, вынырнув из озера, что синело в глубине красных песков, прилетали в различных обликах к людским жилищам. Им нравилось, этим колдуньям-пери, смеяться над людьми, обманывать, обольщать их и увлекать в свою державу, не задумываясь над тем, что обрекают несчастных на смерть или вечное рабство.

Любила такие забавы и молодая пери Юнус. Это она заманила в царство дивов красивого отрока, царевича Махмуда, сына Рейхана, и мы еще узнаем о том, что с ним стало.

Ее смешили люди, бессмысленно подчиняющиеся равным себе, воюющие из-за золота и драгоценных камней, которые валялись в Городе Тьмы, как сор, — слабые люди, влюбчивые и жалкие, ковыряющие всю жизнь кетменем землю, чтобы потом навеки заснуть в этой самой земле… Но сама не заметила пери Юнус, как постепенно зародилась в ее душе любовь к людям.

Зародилась эта любовь, быть может, в тот день, когда пери Юнус, пролетая над горами, опустилась около хижины чабана. Сам чабан был па пастбище со стадом, а в хижине горел в бреду его больной мальчик. Притаившись за тремя растущими рядом дикими яблонями, увидела пери Юнус, как в хижину вошел знахарь. Он приказал жене чабана, маленькой женщине с постаревшим до срока, изможденным лицом, раздеть больного ребенка догола, и потом стал этот глупый старик, невежественный во врачевании, бормотать над мальчиком свои глупые заклинания. А мать взяла одежду сына и начала нюхать ее, и гладить, и целовать. И, глядя на нее из-за диких яблонь, почувствовала Юнус в сердце непонятную тоску. Больно ей стало оттого, что никогда она не болела, что никогда не страдала из-за нее мать, ибо пери не знают страдания, никогда, как эта худенькая жена чабана, не гладила и не нюхала пери Кария ее одежду. Поняла Юнус, что у смертных, у бедных людей есть то, чего нет у беззаботных, вечно юных, обольстительных пери. И хотя еще не знала она, что то, что есть у людей и чего пет у пери, называется добротой, ей показалось в тот миг, что потускневшая от горя и забот жена чабана красивей ее матери, месяцеликой пери Карии.