Юрий Розенблюм - О чём пела золотая кукушка

А ее трехногая кобыла, радостно заржав, подскакала к славному Хара-Хулату и, весело размахивая спускавшимся до самых копыт хвостом в девяносто две пряди, подталкивала его своею клыкастой мордой, словно приглашала следовать за собой.

Но верный Хара-Хулат отпихнул от себя трехногую нечисть и с тоской следил за своим хозяином, потерявшим силу и волю.

А Хулатай, которого крепко держала под руку хохочущая великанша, лихо вскочил на своего удалого коня и пустился галопом вслед за трехногой кобылицей, подгоняемой поводом из дохлой змеи.

Быстро ли, медленно ли скакали Хулатай с Юзут-Арыг, но за спиной их оставались разоренные юрты, перебитый скот да толпы калек и сирот. Проклятья несчастных людей неслись им вдогонку, но ничего не слышал и ничего не видел лишившийся разума богатырь.

А когда, откинув облепленный зеленой вонючей тиной полог жилища, крышей которого была та же зловонная топь, Хулатай уселся за стол рядом с лягушками и змеями, то он услышал сладкоречивый шепот кровавоглазой великанши:

— Доволен ли ты, любезный избранник мой? Я старалась угодить тебе, и все здесь твое! Но я приготовила для тебя и еще один бесценный подарок. Я хочу, чтобы ты отведал вкус сердца собственного сына. А тот, кто возжелает крови ближнего, теряет прошлое, лишится будущего и навсегда будет проклят всем человеческим родом. Я только и жду этого!

— Эй, слуги, — обратилась она к змееподобным чудовищам, — заточите поострее ножи, разожгите пожарче очаг, зарежьте поганого мальчишку, который отказался признать меня своей матерью! Сварите и зажарьте его сердце!

А Хулатаю сказала:

— Теперь, мой любимый, мы отпразднуем свою свадьбу на славу. Все ползучие твари будут нашими дорогими гостями.

С громким кваканьем и зловещим шипением ринулись верноподданные слуги выполнять приказ хозяйки — точить острее ножи, раздувать жарче очаг.

Лишь одна невольница Ак-Баш, которая притаилась за стенкой, обвитой зеленой тиной, решила спасти несчастного сына лишившегося разума Хулатая.

Когда темная ночь зажгла тусклые огоньки болот, когда стража, объевшись, крепко захрапела, она выкрала мальчика и стремглав бросилась к железной коновязи, у которой томился стреноженный стальными путами богатырский скакун Хара-Хулат.

Ак-Баш нежно погладила по шее преданного коня и, глядя в его большие, полные печали карие глаза, тихо прошептала:

— Вот и кончились твои муки, удалой Хара-Хулат. Я выпущу тебя на вольный простор степей. Скачи быстрее самого быстрого ветра в родные края! И пусть там узнают о нашей горькой судьбе. Может быть, отыщется могучий алып, который одолеет страшное болотное чудовище и освободит нас. Силы покидают бедных невольников кровожадной Юзут-Арыг, слезы выжгли глаза, в тоске по родным очагам проводим мы дни и ночи. Скачи осторожно, верный Хара-Хулат, не забудь, ты везешь юного богатыря — нашу надежду на скорое спасение!

С этими словами Ак-Баш посадила на спину покорного коня сына Хулатая, и он крепко ухватился за буйную гриву резво перебиравшего ногами ретивого скакуна.

— Мы с тобой не грелись у одного костра, маленький богатырь, но во мне ты нашел верного друга. Я знаю: тебя ждет широкая дорога большого счастья и больших удач, славу ты добудешь в честном бою и принесешь свободу людям, у которых глаза как звезды, а душа как чистый родник. Не забывай на трудных дорогах жизни и меня, твою верную подругу Ак-Баш!

Яростно ударил острыми копытами удалой Хара-Хулат, снова обрел он былую силу и прыть и, словно пущенная из месяцеподобного лука стрела, помчался, касаясь ушами облака и пышным хвостом разгоняя черные тучи.

Долго смотрела вслед удалявшемуся Хара-Хулату лунноликая невольница, а когда стал он как маленькая светящаяся точка, подобная далекой звезде, она подняла свои тонкие руки и взмахнула ими, словно птица, — так велико было ее желание полететь навстречу солнцу, в. теплые родные края. Но не выросли за ее спиной крылья, не поднял ее ввысь ласковый порыв вольного ветра, и она осталась возле железной коновязи, вбитой посредине зловонных болот кровожадной великанши Юзут-Арыг.

Как ветер, что дует с полноводной реки, летит богатырский конь Хара-Хулат. Там, где приостановил он свой бег, — след остался, едва с места тронулся — след исчез. Многие реки перелетел, многие горы перевалил, девять раз вокруг земли обскакал, пока не увидел он шестиглавую белую юрту коварного Хан-Миргена.

Сильно исхудал Хара-Хулат, так исхудал, что во впадинах больших карих глаз ворона смогла бы свить гнездо; так изнемог богатырский конь, что казалось, вот-вот упадет, навеки примяв траву. И все-таки доскакал он до золотой коновязи и, прижавшись к ней мордой, призывно заржал.

Услышав тяжелый стук копыт и жалобное ржание богатырского коня, Алтын-Поос принялась будить мужа.

— Проснись, бездельник! — шептала она, толкая в бок развалившегося на кровати Хан-Миргена. — Ты храпишь, как объевшийся пес. Вставай! Слышишь конский топот и ржание? Кто-то пожаловал к нам в гости.

Заспанный Хан-Мирген быстро вскочил на ноги и стремительно выбежал из жилища. У золотой коновязи, понурив голову, стоял скакун ненавистного ему Хулатая. Буйная грива спадала до земли, затупились могучий копыта, а карие глаза недоверчиво смотрели на всклокоченного Хан-Миргена.

На широкой спине удалого коня спал лунноликий младенец. Волосы его — словно пламя большого костра, а лицо — ярче солнца и звезд, брови как черный бархат, а щеки краснее самого пунцового кустарника, что расцветает ранней весной.

Поборов страх, Хан-Мирген, словно голодный волк, накинулся на мальчика. Он стащил его со спины Хара-Хулата и, бросив на землю, стал бить и топтать ногами.

— Как смел ты нарушить покой нашего очага, порождение болотной гадины! — яростно орал Хан-Мирген. — Убирайся, откуда явился на своем проклятом жеребце! Иначе я убью тебя!

Выбежавшая на крик Алтын-Поос пыталась сдержать разбушевавшегося мужа. Она оттолкнула Хан-Миргена и схватила неистово сопротивлявшегося мальчика.

— Не бойся, маленький богатырь, — говорила Алтын-Поос, приглаживая его светлые, как пожар, волосы. — Я не дам тебя в обиду. Ты найдешь здесь добрых друзей, и твой верный Хара-Хулат будет мирно пастись на зеленых лугах рядом с нашим светло-серым скакуном.

И Алтын-Поос, держа на руках притихшего мальчика, направилась к юрте сестры Хан-Миргена, прекрасной Алып-Хан-Хыс, которая уже ждала ее возле гостеприимно откинутого полога.