Георгий Науменко - Шут, Фома и Ерёма, солдат, пошехонцы и другие…

В этой яме три года копал и выкопал себе железцо не велико, не мало, с комарово плечо. Пошёл я в кузницу и сковал себе топорик, не мал, не велик, с игольное ушко. Пошёл я в лес, самое дремучее дерево рубить — крапиву. Раз тяпнул — дерево качается, в другой тяпнул ничего не слышно. В третий тяпнул — крапива медведя придавила. Медведь принялся на меня реветь. Увидел я: на санях дорога едет, выхватил из оглобель* сани и оборонился, от медведя отбился. Оглянулся, вижу: река. Побрёл по берегу, а вокруг всё не по-нашему: течёт река вся из молока, берега из киселя. Вот я, добрый молодец, киселя наелся, молока нахлебался. А на другом берегу ходит бык печёный, в боку нож точёный. Кому надо закусить, изволь резать да кроить.

— Бабушка Арина, ты куда ходила?

— В новую деревню.

— Что в новой деревне?

— Чудеса намедни*: утка ходит в юбке, селезень в обутке, козёл в кафтане, коза в сарафане, корова в рогоже, всех она дороже. А вот всем на диво — дали скоту имя: курочке — Арина, кочету* — Гаврила; свинке — Улита, борову — Микита; овечке — Матрёна, барану — Ерёма; кобылке* — Хаврошка, жеребцу — Мирошка.

Где это видано, ещё где это слыхано, чтобы курица бычка родила, а коза-то раскудахталась, поросёночек яичко снёс, сверчок в норку яичко унёс, мышка печь проточила, муха щи пролила, петух коня задавил, на снегу испёкся блин. А вот чудеса: летит коза под небеса, комар пашет на свинье, заяц скачет на быке. Деревня закричала: озеро горит, солома пожар тушить спешит.

По чистому полю червлён* корабль бежит. Чернобурая лисица на корме сидит. Маленькие лисятки вёслицами гребут, белые зайчатки палубу скребут. Серый волк хвостом рулит, толстопятый медведь из пушки палит. Рыжие белки паруса распускают, а сороки-белобоки в гусли* играют.

Как у нас на Дону — в избе на полу, на крутых на горах — на печи в углах, под зелёною дубравою — под вениками, под кудрявым деревом — под ступою* подрались Акуля с Лёвкою толстыми большими мутовками*. Стреляли они ложками, зарезали горшки плошками*. А круглый пирог в осаде сидел, в славном городе Пёче* пыхтел. Никого они не ранили, только в полон брали в решете воду запирали.

Встретились два мужика — ростовский и московский.

— Здравствуй, ростовский!

— Здравствуй, московский!

Спрашивает московский мужик:

— А правду ли говорят, что в городе Ростове озеро сгорело?

— Не могу знать, не могу и правды сказать, — говорит ростовский мужик. — Шёл я около того озера, озеро горит, соломой тушат; лежит щука на берегу — хвост отгнил, голова отгорела, а туловище в другое озеро пробирается.

— А правда ли, что в городе Ростове свинья на дубу гнездо свила?

— Не могу знать, не могу правды сказать. Шёл я около тех дубиков, поросятки пищат, желудинки* едят, полететь они хотят.

— А как поживает ростовский воевода?*

— Воевода-то богатый, деньги загребает лопатой. Изба у него большая сажень* с локтем*. И живёт он сыто, полный амбар* жита*: два зерна овсяных да три зерна просяных. И хлеба у него довольно — печь да полати сам засевал, а лавку в наймы* отдавал.

— Да правда ли, брат ростовский?

— Правда, московский!

Сошлись два друга — Тюха и Матюха.

— Здорово, кум!

— Куму челом!*

— Был ли ты, кум, на ростовской ярмарке? — спрашивает Тюха.

— Был, — отвечает Матюха.

— Велика?

— Не мерил.

— Сильна?

— Не боролся.

— Что ж на ярмарке за товар?

— Пряники в лавках, сало по саням, мёд по горшкам.

— А что, кум, у тебя дома хорошего делается?

— А что дома! Вот пошёл я в поле, семя посеял, да повадилась комолая*, бесхвостая корова, глаза узенькие, лоб широкий; семя-то она всё и поела.

— Это ведь медведь был.

— Какой там медведь! Я прежде медведя знавал, он не такой: медведь серый, хвост долгий*, рот большой.

— Да это волк.

— Всё ты, кум, говоришь не втолк! Я прежде волка знал: волк рыженький, низенький, сам лукавенький, идёт по земле и хвост волокёт*.

— Это ведь лисичка.

— Какая лисичка! Я прежде лисичку знал: лисичка серенькая, маленькая, глазки косые, ушки длинненькие, с горки на горку попрыгивает и от собак убегает.

— Это заяц.

— Какой там заяц! Я прежде зайца знал: заяц маленький, слепой, нос долгий, хвост короткий, по подземелью ходит да землю роет.

— Да то крот.

— Какой крот! Я прежде крота знал: крот беленький, хвостик чёрненький, с ёлки на ёлку перелётывает да почирикивает.

— Да это ведь горностай! И байки, кум Матюха, сказывать-то перестань! — сказал Тюха и прочь пошёл.

Пошёл мужичок в лес на охоту, ходил весь день, ничего не добыл. Стало темнеть, надумал мужичок отдохнуть: опёрся о сосну, а ружьё висело на плече, дулом кверху. Вдруг сосна мужичка лапой по глазу хлопнула, да так, что искры из глаз полетели. Одна искра попала в запал*, ружьё и выстрелило. А на вершине дерева сидел тетерев, его-то и убило. Упал тетерев да зайца придавил. Вот мужичок и с промыслом.

Шёл я мимо, видел диво: стоит терем — из пирогов сделан, калачом заперт, блином покрыт. Калач-то я отломил да в карман положил, а блин оторвал и съел. Вошёл я в терем, а там всё не по-нашему, там всё не по-здешнему: лавки прянишны, палати яблошны.

Вдруг пришёл дед Ермошка в липовых лапоточках, в синем зипунишке, в красных штанишках, одна рука к уху, другая — к брюху. Дал он мне колпак да принялся из терема толкать. Дал щуку — я дверей-то не ущупал. Дал шлык — я в подворотню шмырк. Говорит дед Ермошка:

— Приходи байки слушать, когда я буду репу кушать, а пока я ем гуся, моя байка вся!

Слепень спросил комара:

— Ты что, братец, в полдень не летаешь?

— Да жарко мне, — говорит комар, — я больно жирен. А ты что во время дождя не летаешь?

— Да я очень наряден, — отвечает слепень, — боюсь замараюсь!

Ворона сказала курице:

— Какая же ты неблагодарная! Тебя люди кормят, поят, ухаживают за тобой, а как только подойдут к тебе — ты убегаешь от них.

— А ты видела варёных ворон? — спросила её курица.

— Нет, не видела.

— А я варёных куриц видела…

Затеяли соловей и кулик спор — чей голос лучше. Кулик кричит:

— Я на болоте велик, мой голос получше твоего!

Соловей говорит:

— Я сам мал, да за морем бывал, мой голос лучше!

Кулик:

— Я чёрный да проворный! Мой голос лучше!

Соловей:

— Нет, мой!

И долго бы они спорили, да надумали: кто раньше утром проснётся да звонкой песней зальётся, того голос лучше.

Читать дальше