Лазарь Лагин - Старик Хоттабыч (1958, илл. Ротова)

Кто-то, узнав из наших уст о поучительной истории, приключившейся с братом Хоттабыча, серьёзно уверял, что однажды ночью он якобы видел на небе быстро промелькнувшее светило, по форме своей напоминавшее старика с развевающейся длинной бородой. Что касается автора этой повести, то он приведённому выше заявлению не верит: слишком уж мелким существом был Омар Юсуф.

Несколько дней Хоттабыч тосковал по брату, отсиживаясь в аквариуме, а потом привык, и всё пошло своим чередом.

Как-то раз наши друзья тихо беседовали с Хоттабычем, который по случаю раннего часа ещё продолжал нежиться под кроватью.

– Возможны осадки, – сказал Женя, взглянув из окна на улицу.

Вскоре действительно всё небо покрылось тучами и заморосил противный дождик.

– Может быть, послушаем? – спросил Волька, с деланно небрежным видом кивнув на новенький радиоприёмник – подарок родителей за успешный переход в седьмой класс, и с видимым удовольствием включил радио.

Мощные звуки симфонического оркестра заполнили комнату.

Удивлённый Хоттабыч высунул голову из-под кровати:

– Где находится это множество людей, столь сладостно играющих на различных музыкальных инструментах?

– Ах, да! – воскликнул Женя. – Ведь Хоттабыч не знает радио!

(Как ни странно, на «Ладоге» из-за спешки упустили из виду приобрести приёмник для кают-компании.)

Часа два ребята наслаждались, наблюдая за Хоттабычем. Старик был совершенно потрясён достижениями радиотехники. Волька ловил для него Владивосток, Тбилиси, Киев, Ленинград, Минск, Ташкент. Из приёмника послушно вылетали звуки песен, гремели марши, доносились речи на самых разнообразных языках. Потом ребятам надоело радио. На улице проглянуло солнышко, и они вышли проветриться, оставив очарованного Хоттабыча у приёмника.

Именно к этому времени относится таинственная история, по сей день не разгаданная Волькиной бабушкой.

Вскоре после ухода ребят она пришла выключить приёмник и услышала в совершенно пустой комнате чьё-то стариковское покашливание. Затем она увидела, как сама по себе передвигается по шкале приёмника воронёная стрелка вариометра.

Перепуганная старушка решила сама не дотрагиваться до приёмника, а бежать за Волькой. Она поймала его у автобусной остановки. Волька всполошился, сказал, что он совершенствует приёмник, автоматизирует его, и очень просит бабушку не рассказывать об этом родителям, потому что он-де готовит для них сюрприз. Отнюдь не успокоенная его словами, бабушка всё же обещала хранить тайну.

До вечера она с трепетом прислушивалась, как в пустой комнате изредка раздавалось странное, приглушённое стариковское бормотание.

В этот день приёмник не отдыхал ни минуты. Около двух часов ночи он, правда, замолк. Но оказалось, что старик просто забыл, как принимать Ташкент. Он разбудил Вольку, расспросил его и снова приблизился к приёмнику…

Случилось непоправимое: старик до самозабвения увлёкся радио.

На зимние каникулы Женя уехал к родным в Звенигород. Четвёртого января на его имя пришло письмо, представлявшее незаурядный интерес по крайней мере в трёх отношениях. Во-первых, это было первое в его жизни письмо, адресованное не Жене или Евгению, а Евгению Николаевичу Богораду. Во-вторых, это было первое письмо, написанное Хоттабычем своему юному другу. Но ещё больший интерес представляло самое содержание этого в высшей степени примечательного послания.

Вот оно с некоторыми сокращениями:

«О любезнейший и драгоценнейший друг мой, прелестное и неповторимое украшение школ и спортивных площадок, упоительная надежда отечественных наук и искусств, радость и гордость родителей и друзей своих, Евгений ибн Николай из знаменитого и благородного рода Богорадов, да будет твой жизненный путь усеян розами без шипов и да будет он столь долог, сколь желает тебе этого твой ученик Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб!

Ты помнишь, надеюсь, как велика была моя радость и благодарность, когда полгода назад ты, о юный друг мой и друг моего юного спасителя, освободил из ужасного заточения в медном сосуде моего несчастного брата Омара Юсуфа ибн Хоттаба, с которым мы были так жестоко разлучены в течение долгих тысячелетий.

Но сразу вслед за радостью долгожданной встречи пришло и тягостное разочарование, ибо брат мой оказался существом неблагодарным, недалёким, сварливым и завистливым. И он, как ты, конечно, помнишь, задался целью слетать на Луну, чтобы самолично удостовериться, действительно ли её поверхность покрыта горами, как об этом, на основании науки, именуемой «астрономия», заявил наш высокообразованный друг Волька ибн Алёша.

Увы! Не бескорыстная жажда знаний руководила моим неразумным братом, не благородное и похвальное стремление познать мир, а суетное и невежественное желание унизить и посрамить человека, пытавшегося удержать его от непоправимого поступка.

Он не посчитался и с данными другой науки, по названию «механика», и тем самым обрёк себя на вечное и бесполезное вращение вокруг Земли, которая, как мне удалось недавно узнать (кто бы мог подумать!), в свою очередь вращается вокруг Солнца.

Четвёртого дня получил я от тебя, о Женя ибн Коля, послание, именуемое научным словом «телеграмма», в котором ты столь великодушно и приятно поздравил меня с Новым годом. И тогда я вспомнил, что день и ночь мотается по небу мой неприятный, но глубоко несчастный брат и что некому поздравить его с наступающим Новым годом. И тогда я собрался и вылетел ровно в полдень в далёкие небесные просторы, чтобы навестить Омара Юсуфа, поздравить его и, если это окажется возможным, помочь ему вернуться на Землю.

Я не буду, о Женя ибн Коля, утруждать твоё благосклонное внимание описанием того, как мне удалось управиться с законом всемирного тяготения, ибо не в этом заключается цель моего повествования. Достаточно сказать, что поначалу и я вылетел с тою примерно скоростью, что и Омар Юсуф, и, так же как и он, превратился в спутника Земли, но превратился только временно и ровно на столько, сколько требовалось мне для свидания с Омаром. А потом, когда я увидел, что мне пора возвращаться на Землю, я обратился лицом в её сторону и придал своему телу как раз такую скорость, какая требовалась для преодоления силы, которая вращала меня вокруг земного шара, как наполненное водой ведёрко вращается на туго натянутой бечёвке в руках иного мальчишки. Какова эта скорость, здесь писать не место. Когда мы увидимся, я покажу тебе все расчёты, предварительно проделанные мною благодаря знаниям математики, астрономии и механики, которыми я обязан тебе и Вольке ибн Алёше, великодушию вашему и высокому терпению. Но не об этом сейчас речь. Я хотел навестить своего братика…»