Рудольф Распе - Приключения барона Мюнхгаузена. Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями

Пришлось ему дожидаться, пока я добыл в соседней деревне телегу и верёвки, чтобы живым и в полной сохранности доставить его к себе домой, что мне великолепно и удалось.

В то, что я вам сейчас расскажу, может быть, и трудно поверить, но всё же это чистая правда, — мне однажды довелось повстречаться с оленем, у которого между ветвистыми рогами росло красивое вишнёвое дерево.

Но прежде чем пойдёт о нём рассказ, разрешите поведать предысторию этой необычайной встречи.

Как-то, после неудачной охоты, потратив все свои заряды, возвращался я по лесу домой.

И вдруг, самым неожиданным образом, появляется передо мной олень необыкновенной красоты — мне не приходилось когда-либо видеть такого. Стоит и смотрит мне прямо в глаза, словно отлично знает, что патронташ мой пуст.

А у меня в руках как раз была горсть вишен, которыми я лакомился. В мгновение ока достал я изо рта вишнёвую косточку, зарядил ею ружьё и выстрелил оленю прямо в лоб.

Но олень после такого выстрела только головой помотал и быстро скрылся среди деревьев.

Честно говоря, я и не ожидал иного. Но мне, конечно, было очень жаль, что я упустил такого прекрасного зверя.

Прошёл год, а может быть, и два.

Снова иду я по тому же лесу. И снова выбегает навстречу мне олень необычайной красоты.

Каково же было моё изумление, когда увидел я между его ветвистыми рогами высокое вишнёвое дерево! Настоящее вишнёвое дерево!

Я сразу смекнул, в чём дело! Это же мой олень и моя вишнёвая косточка! Нет, красавец, теперь ты от меня не уйдёшь!

Я вскинул ружьё, выстрелил в него…

Ах, поверьте, это было так вкусно — оленина с вишнёвым соусом! Да-да! С вишнёвым соусом — ведь на дереве было полно спелых сочных ягод.

В одном из узеньких переулков Санкт-Петербурга, когда я поздно вечером возвращался из гостей, за мной погналась бешеная собака.

Я, конечно же, со всех ног пустился от неё наутёк.

Чтобы легче было бежать, мне пришлось прямо на ходу сбросить с плеч тяжёлую шубу. После этого почти сразу же я укрылся в доме.

Мне было видно сквозь дверное стекло, как бешеная собака со всей яростью немедленно набросилась на мою шубу.

Когда слуга, по моей просьбе, вышел за шубой, она всё ещё оставалась лежать на снегу, но собаки возле неё уже не было.

Слуга отряхнул шубу от снега и повесил в шкаф вместе с другой верхней одеждой.

Утром следующего дня меня до смерти напугали крики слуги.

— Господин барон! Господин барон! — вопил он что есть мочи. — Вставайте! Ваша шуба взбесилась!

Я молниеносно вскочил с постели и выбежал в переднюю. Там я увидел, что вся моя одежда разорвана в клочья и валяется на полу, а шуба упражняется над моим парадным мундиром.

Мне ничего не оставалось, как схватить пистолет и выстрелить в неё.

Надо сказать, она тут же утихомирилась и больше никогда не бушевала.

Степи российские и леса вряд ли знали когда-нибудь такого охотника, как я. Поверьте, слава о бароне Мюнхгаузене, непревзойдённом охотнике, ещё долго будет жить в тех краях.

Многие в России, наверное, до сих пор помнят мою охотничью историю, связанную с зайцем.

Сразу скажу: заяц этот был необыкновенный. Два дня подряд я гонялся за ним, не слезая с лошади, по лесам, полям и оврагам.

Этот заяц оказался невероятно быстроногий. Он всё скакал и скакал — и хоть бы присел отдохнуть. А мне ну просто никак не удавалось приблизиться к нему на расстояние выстрела.

Наконец, на третий день я всё-таки подстрелил его.

Заяц упал. И что вы думаете, я обнаружил?

Под брюхом у моего зайца было четыре лапы, а на спине — четыре других. Когда две нижние пары уставали, заяц мой, как ловкий пловец, умеющий плавать и на животе, и на спине, переворачивался, и тогда обе новые пары несли его вперёд с ещё большей быстротой.

Никогда после не пришлось мне встречать такого зайца.

Случилось однажды, что во время охоты я набрёл на озеро, кишмя кишащее дикими утками. День уже клонился к вечеру, и у меня оставался только один, последний заряд дроби.

Понятно, одним выстрелом всех уток мне не заполучить. А я собирался пригласить большую компанию друзей и угостить их дичью, — мои обеды и ужины славились на весь Санкт-Петербург.

И тут я вдруг вспомнил о кусочке сала в охотничьей сумке, уцелевшем от завтрака, который я брал с собой.

Отличнейшая приманка для уток! Привязываю сало к концу длинного собачьего поводка, шнурки которого я расплёл, удлинив его таким образом раза в четыре, и, укрывшись в прибрежных камышах, закидываю приманку в воду. С радостью наблюдаю, как ближайшая 4 утка быстро подплыла и проглотила её.

За первой вскоре последовали все остальные, и так как прикреплённый к шнуру скользкий кусочек сала очень быстро выходил сзади, то его проглатывала следующая утка, и так все, одна за другой.

Короче говоря, кусочек сала пропутешествовал по внутренностям всех уток, не оторвавшись от шнура.

Утки нанизались на шнур, словно бусы на нитку.

Я вытащил свою богатую добычу на берег, радуясь тому, что вскоре утки окажутся у повара на кухне.

Но тащить стаю уток оказалось не так-то легко. И я решил часть добычи оставить на берегу.

Не выпуская шнур из рук, я прикоснулся к одной из уток. Вмиг, оправившись от испуга, она изо всех сил стала бить крыльями и тут же взлетела в воздух. За ней поднялись и все остальные утки, — они-то ведь были живые!

А за ними в воздух взвился и я! Прямо к облакам!

На моём месте иной от страха потерял бы голову. Но только не я!

Распахнув полы сюртука, дабы использовать их в качестве руля, я направился в сторону дома и вскоре оказался над своим жильём.

Но как же спуститься вниз?

Я тут же сообразил, как это сделать: быстро свернул нескольким уткам головы, и мы начали медленно опускаться на землю.