Мари-Катрин д’Онуа - Кабинет фей

Однажды, гуляя по обширной галерее и предаваясь грустным думам о судьбе, по воле которой он так уродлив и безобразен, а теперь еще и должен связать свою жизнь с такой же бездольной принцессой, он взглянул на окна, расписанные столь выразительно и красочно, что, почувствовав особенное восхищение, остановился получше их рассмотреть; но ничего не мог понять, потому что там представлены были события, произошедшие много веков назад. Больше всего удивило его, что одно из изображений походило на него самого как две капли воды, так что можно было подумать, будто это его портрет. Человек этот что-то искал в стене донжона, потом извлекал из нее золотой шомпол, которым вскрывал какую-то небольшую комнату. Там было еще много деталей, поразивших воображение принца; и этот же персонаж присутствовал на большинстве витражей. Как могло случиться, думал Кривобок, что здесь было мое изображение, когда я еще даже не родился? И в силу каких роковых обстоятельств художнику пришло в голову написать такого же уродца, как я? На витражах он видел и красивейшую особу со столь правильными чертами и таким одухотворенным лицом, что не мог отвести взор. И много еще там было диковинных вещей, а чувства так поразительно переданы, что ему казалось, будто все происходит у него на глазах, хотя это были всего лишь росписи.

Он покинул галерею, лишь когда стемнело и витражи стали уже неразличимы. Вернувшись в спальню, он взял одну из старинных рукописей, первую попавшую в руки; ее страницы были из тонкого пергамента с росписями по краям, а обложка — золотая с синей эмалью. Он застыл в удивлении, увидев те же рисунки, что и на окнах галереи; попытался прочесть текст, но не смог. Вдруг увидел он, как изображенные на пергаменте музыканты запели; на другой странице игроки в бассет и триктрак [79]начали сдавать карты и бросать кости. Он стал листать дальше: вот изображен бал — все дамы нарядно одеты и блещут красотою. Он перевернул еще страницу — и почувствовал аромат изысканных блюд; изображенные на картинке люди пировали; самый высокий из них был в четверть локтя, а одна из дам обернулась к принцу и воскликнула:

— За твое здоровье, Кривобок! Постарайся же вернуть нам нашу королеву, и тогда ждет тебя счастье; иначе тебе не миновать беды.

Услышав эти слова, принц ощутил такой невыразимый страх (а ведь он уже давно вздрагивал от испуга), что выронил книгу и сам упал замертво рядом с ней. На шум прибежали стражники; они горячо любили его и позаботились о том, чтобы привести его в сознание, а потом спросили, что с ним приключилось; он ответил, что его так плохо кормят и обращаются столь недостойно, что воображение у него разыгралось, и вот ему пригрезилось, будто он наяву видит и слышит то, что описано, — вот его и охватил страх. Опечаленные стражники накормили его, несмотря на запрет короля. Утолив голод, принц снова открыл книгу у них на глазах, но не увидел ничего подобного; это убедило его в том, что все ему почудилось.

На следующий день он вернулся в галерею; и вновь люди на витражах двигались, гуляли по аллеям, охотились на оленей и зайцев, ловили рыбу или строили маленькие домики; изображения эти были весьма малы, и повсюду он находил человека, похожего на себя. Тот и одет был в похожий наряд, он поднимался в донжон и находил золотой шомпол. Поскольку принц не был голоден, то и не мог полагать, будто все ему привиделось. «Все слишком таинственно, — подумал он, — чтобы можно было этим пренебречь, не стараясь разузнать побольше; возможно, я смогу что-то выяснить в донжоне». Он поднялся и стал выстукивать стену, и вот в одном месте звук показался ему глуше. Он взял молоток, пробил дыру и нашел там золотой шомпол искусной выделки. Не зная еще, что с ним делать, принц вдруг увидел в углу старинный комод из дешевого дерева. Принц хотел открыть его, но, поворачивая туда-сюда, никак не находил замочную скважину; наконец он обнаружил маленькое отверстие и, подумав, что тут-то шомпол ему и пригодится, сунул его туда и сильно потянул на себя — тут комод возьми да и откройся. Каким ветхим и невзрачным был он снаружи, таким же красивым и восхитительным оказался изнутри: все ящики были высечены из горного хрусталя, или из янтаря, или из драгоценного камня; открыв один, принц увидел по бокам, снизу, сверху и в середине, ящички поменьше, разделенные жемчужно-перламутровыми перегородками, раздвинув которые можно было их открыть: каждый был доверху наполнен прекраснейшим в мире оружием, богато украшенными коронами, замечательными портретами. Принц Кривобок был восхищен, он без устали открывал все новые и новые ящички. Наконец он добрался до крошечного ключика, выточенного из цельного изумруда, которым открыл самую глубокую и потайную дверцу — сияние изумительного карбункула в форме большой шкатулки так его и ослепило. Принц поспешно вынул ее из отверстия, но какой же ужас охватил его, когда он обнаружил, что шкатулка полна крови и в ней лежит отрезанная рука, державшая еще один ларец, — на сей раз с портретом.

При виде этого Кривобок задрожал, волосы у него на голове встали дыбом, ноги подкосились, и он с трудом удержался, чтобы не упасть. Он присел на пол, все еще держа в руках шкатулку, но не решаясь взглянуть на зловещую руку; его охватило большое желание поставить шкатулку на место, но он подумал, что все, произошедшее с ним до сих пор, уж слишком таинственно. Вспомнились ему и слова, произнесенные дамой в книге: выбор за ним, и тогда его ожидает либо счастье, либо беда; будущее страшило его не меньше, чем настоящее. И, упрекнув себя в недостойной мужчины робости, он через силу взглянул на руку.

— О несчастная рука, — сказал он, — не можешь ли ты как-нибудь поведать о своей печальной судьбе? Если я в силах сослужить тебе службу, не сомневайся в моем великодушном желании помочь.

При этих словах рука зашевелилась и, задвигав пальцами, обратилась к нему с речью, которую он расслышал так же хорошо, как если бы ее произносили человеческие уста.

— Узнай же, — произнесла рука, — чем ты в силах помочь тому, с кем я разлучена волею жестокосердного ревнивца. Ты видишь на этом портрете обворожительную красавицу, которая стала причиной моего несчастья. Не медля, отправляйся в галерею, найди место, ярче всего освещенное солнцем, и ты обнаружишь мое сокровище.

И тут рука умолкла; принц продолжал вопрошать ее, но та не отвечала.

— Куда мне положить вас? — спросил он. Она вновь подала ему знак; сообразив, что ее надлежит положить обратно в комод, он так и поступил. Потом снова все запер, положив шомпол в то отверстие в стене, из которого взял его, и, начиная уже привыкать ко всем этим чудесам, спустился в галерею.

При его появлении стекла стали звенеть и подрагивать весьма необычным образом; он поискал то место, куда падали самые яркие солнечные лучи, и, увидев, что это было изображение чрезвычайно прекрасного и величественного юноши, застыл в восхищении. Приподняв картину, он обнаружил панель из черного дерева с золотой окантовкой, как и в остальной части галереи: он не знал, как ее снять, и нужно ли это. Осмотрев витражи, он понял, что панель поднимается; и вот, пройдя внутрь, он попадает в вестибюль из порфира, украшенный статуями; поднимается по широкой лестнице из агата с позолоченными перилами; оказывается в зале, сделанной целиком из лазурита, и, пройдя через множество покоев, поражавших роскошными росписями и богатым убранством, наконец входит в маленькую спальню, отделанную бирюзой, и на ложе из золотого и синего шифона видит даму, которая, казалось, спала. Ее красота не знала себе равных; волосы чернее вороного крыла оттеняли белизну лица; казалось, что сон ее беспокоен; она как будто была чем-то удручена и выглядела больной.