Мари-Катрин д’Онуа - Кабинет фей

Она явилась во дворец короля-отца как раз к началу свадебного пира. Стоило ей войти, как все были поражены блеском ее красоты и драгоценностей. Одни лишь похвалы и славословия раздавались вокруг, а король глядел на нее так внимательно и радостно, что она боялась, как бы он ее не узнал. Но ему, уверенному, что его дочь умерла, такое даже и в голову не пришло.

Однако она все же боялась, что ее схватят, и не осталась до конца церемонии. Принцесса ускользнула незаметно, оставив коралловый ларчик, украшенный изумрудами, надписанный алмазной вязью: «Драгоценности для новобрачной». Ларчик тут же открыли — чего там только не было! Король, сгоравший от нетерпения познакомиться с прекрасной гостьей, был в отчаянии, что больше ее не увидит. Он строго-настрого наказал: если вдруг она снова появится — закрыть за ней все двери и во что бы то ни стало задержать.

Как ни скоро вернулась принцесса, а показалось барану, что не было ее лет сто. Он ждал ее у ручья в самой гуще леса с богатейшими подарками, чтобы так отблагодарить за возвращение; принялся ласкать ее, потом улегся у ее ног, целуя ей руки и рассказывая, как волновался и тосковал. Страсть сделала его столь красноречивым, что принцесса была очарована.

Через некоторое время король выдавал замуж вторую дочь. Узнав об этом, Чудо-Грёза стала упрашивать барана отпустить ее и на этот праздник — ведь он был так важен для нее. Баран не мог скрыть своей скорби: он предчувствовал несчастье. Но не всегда в наших силах избежать беды, а поскольку просьба принцессы была превыше всего, не смог он ей отказать.

— Вы оставляете меня, сударыня, — сказал он ей, — в моей печали больше виновна моя злая судьбина, нежели вы. Я даю согласие, раз вам того хочется, но знайте: большей жертвы я не мог бы вам принести.

Она уверяла его, что не задержится дольше, чем в прошлый раз, и что разлука и для нее столь же чувствительна, и умоляла его не беспокоиться. Принцесса отправилась на свадьбу с той же свитой и так же явилась к началу церемонии. Ее встретили невольным возгласом восхищения. От нее и вправду глаз было не оторвать, все с трудом верили, что такой необыкновенной красотою наделена простая смертная.

Король пришел в восторг: он глаз от нее не мог отвести и приказал закрыть все двери, чтобы задержать ее. Церемония уже подходила к концу, и принцесса проворно поднялась, стараясь скрыться в толпе, но каково же было ее удивление и огорчение, когда все двери оказались заперты!

Однако король был с ней столь почтителен и ласков, что страхи ее рассеялись. Он умолял ее не лишать их так скоро удовольствия видеть ее, и пригласил разделить празднество со всеми приглашенными принцами и принцессами. Потом сам ввел принцессу в роскошную залу, где собрался весь двор, сам взял золотой тазик и кувшин с водой, чтобы полить на ее прекрасные руки. И тут уж Чудо-Грёза не совладала с собою.

Она бросилась ему в ноги и произнесла, обнимая его колени:

— Вот и сбылся мой сон, батюшка: вы поливаете мне на руки на свадьбе сестрицы — и, однако ж, ничего страшного с вами не случилось!

Королю тем легче было узнать ее, что уже не раз замечал он в ней необыкновенное сходство с Чудо-Грёзой.

— Ах, милая дочь! — воскликнул он в слезах, обнимая ее. — Сможете ли вы забыть о моей жестокости? А ведь я и вправду думал, что ваш сон предвещает мне утрату короны, и потому желал вашей смерти. Да ведь так оно теперь-то и вышло, — добавил он потом, — ибо корону свою я передаю вам. — С этими словами король снял с себя корону и надел ее ей на голову, воскликнув:

— Да здравствует Ее Величество Чудо-Грёза!

И все подхватили его возглас, а обе сестры молодой королевы бросились ей на шею, обнимая ее и целуя. Чудо-Грёза не помнила себя от радости, она и плакала и смеялась, обнимала одну сестру, говоря с другой, благодарила короля и не забыла спросить про гвардейского капитана, которому стольким была обязана; а узнав, что он уже умер, опечалилась несказанно.

Ее пригласили на пир, и за столом король спросил, каково приходилось ей с тех пор, как он отдал свой бесчеловечный приказ. Она тут же обо всем рассказала с неподражаемым изяществом, так что все внимательно слушали ее.

Но пока забывшая обо всем Чудо-Грёза веселилась с отцом и сестрами, час, когда ей надлежало вернуться, прошел, и влюбленный баран не помнил себя от волнения и скорби.

— Она не желает возвращаться, — восклицал он, — ибо ей стала отвратительна моя баранья морда! Ах, и несчастный же я любовник! Что станется со мной без Чудо-Грёзы? О Чурбанна, зловредная фея, жестоко мстишь ты за мое безразличие!

Сетованиям его не было конца, и, увидев, что ночь уже близко, а принцессы все нет, он сам помчался в город и, придя к вратам дворца, спросил о Чудо-Грёзе; но ее приключения были уже слишком известны, и потому его даже на порог не пустили. Жалобы и стенания барана тронули бы кого угодно, но только не суровых королевских стражников. Наконец, не в силах снести такое горе, он пал наземь и испустил дух.

Король, ничего не знавший об этой прискорбной трагедии, предложил дочери прокатиться по городу, освещенному множеством факелов, украшавших и окна домов, и большие площади. Но каково же было принцессе, едва выйдя из дворца, увидеть, что на мостовой бездыханным лежит милый ее барашек? Выскочив из кареты, она бросилась к нему, рыдая и оплакивая его от души, — тут и поняла Чудо-Грёза, что ее небрежность стоила жизни королю-Барану, и сама едва не умерла с горя.

Вот и приходится признать, что и самые высокородные господа, подобно всем смертным, столь же подвержены ударам судьбы и нередко самые страшные несчастья постигают их как раз в ту минуту, когда кажется им, что почти достигли они исполнения всех желаний.

онья Хуана, знавшая толк в романсах, горячо расхваливала только что рассказанный; она жалела несчастного барашка, бранила Чудо-Грёзу за ее оплошность и никогда еще не бывала в лучшем расположении духа.