Крис Ридделл - Юная леди Гот и грозовые псы

– Сдаюсь, – пискнула Домили Дикинсон, ныряя под стол, чтобы спастись от горгондзольного дождя.

Лорд Гот учтиво прикрыл графиню Пэппи Куцци-Чуллок поднятой рукой от наполнивших воздух сырных шпажек.

Несясь слишком быстро, паровозик не вписался в следующий поворот, соскочил со стола и грохнулся об пол, укутавшись облаком пара. Тележки последовали за ним, и оставшиеся сыры расплавились в жаре парового котла.

– Фондю «Фиаско»! – провозгласил Уильям Проснись Теккерей.

Сливси ткнул палец в расплавленный сыр, с чувством облизал его и засмеялся:

– Улетная сырная авария!

Лорд Гот стряхнул сырные шпажки со своей тщательно уложенной шевелюры и поднялся из-за стола со всем достоинством, какое только смог собрать.

– Я ничего не понимаю… – бормотал доктор Брюквидж, счищая с разбившегося паровозика клейкие нити горгондзолы. – Я отчетливо помню, что установил регулятор скорости на «Обед». А кто-то, – он указал на рычажок – перевел его на «Фастфуд».

– Доктор Брюквидж, – произнес лорд Гот.

Его голос был тих и спокоен, но Ада по глазам понимала, что он в ярости. Он извлек сырную шпажку из-за уха и швырнул ее об пол.

– Это последняя шпажка.

– Что это было? – спросила Эмили, поглубже забираясь под одеяла.

А было вот что: низкий рыдающий вой, взмывший до печального вопля. Словно где-то глубоко в подвалах Грянул-Гром-Холла маленький волк завыл на луну.

– Наверно, призрак, – отозвалась Ада. – Может, это принц Руперт – спаниель второй леди Гот, налетевший на Оливера Кромвеля. Или Пиджей, лысый ирландский волкодав, который рыщет по Невинным погребам. Но сейчас слишком холодно, чтобы идти допытываться.

Она натянула плед до щек.

– Так на чем мы остановились?

Ада и Эмили устроились на ночь в кровати под восемью столбиками, и Эмили потчевала Аду рассказами о школьной жизни. Обе они не слишком наелись за обедом, но пока кухарки хлопотали, прибираясь в паровой столовой, девочки завернули в салфетки куски пирога и покрытые шоколадом кексы и утащили с собой в постель.

– Вест-Вьют меньше Громнета, в нем даже постоялого двора нет, – продолжила Эмили. – Но он очень милый, и обычно по утрам мы совершаем дальние прогулки по болотам.

– Как здорово… – сказала Ада с тоской. – Хочешь последний кусок пирога?

– Лучше ты возьми, – ответила Эмили, поглубже зарываясь в одеяло. – А когда возвращаемся, Шарлотта, Эмили и Анна записывают истории, которые им пришли в голову во время прогулки. Знаешь, они настоящие писатели. Одна их история называется «Девушки из стеклянного города», – о трех девушках, которые приехали в Англию из Африки, погостить. А другая – «Девушки из Гондала», о трех японских принцессах. А моя любимая – «Оглянись в огне» – о воображаемом королевстве и трех вспыльчивых девушках, которые вечно попадают во всякие переделки.

– Я бы хотела их почитать, – сказал Ада, заворачивая последний кекс в салфетку и кладя на прикроватный столик. Затем она задула свечу и задернула полог.

– Вот если пойдешь в школу – почитаешь, – ответила Эмили мечтательно. – Они записывают их в маленькие книжечки очень мелким почерком.

Ее голос делался все тише. В темноте Ада не видела ее лица.

– Твой отец очень сердился на моего, – продолжала Эмили. Голос ее пресекся, словно она пыталась сдержать всхлип. – Отец говорит, что если он быстро не добьется заметного продвижения в работе над «Звездчатым разумом», лорд Гот укажет ему на порог.

Ада высвободилась из-под одеяла и сжала руки любимой подруги.

– Постарайся заснуть, – сказала она. – Утро вечера мудренее.

Но она сама не очень в это верила. Лорд Гот казался очень злым, и палец, обожженный преподобным Торвилем в расплавленном чеддере на пути из столовой, его настроения не улучшил. Ада закрыла глаза. Ей надо будет тактично поговорить с отцом по завершении литературно-собачьей выставки. А то она рискует никогда больше не увидеть Эмили.

Где-то вдалеке печальный вой разнесся в морозном воздухе.

Руби-буфетчица подняла их рано утром.

– Миссис У’Бью ужасть как сердита на твоего отца за сорванный обед, – сказала она Эмили, ставя поднос с завтраком. – Говорит, что его светлости нажалуется. И это еще не все.

– Не все? – повторила Ада, спрыгивая с кровати и накидывая шлафрок.

– Нет…

Глаза Руби широко распахнулись.

– Кто-то все переворошил вверх дном в большой буфетной и свистнул оттуда окорок. Миссис У’Бью подозревает одного из псов, и она просто вне себя! Она напустилась на Мальзельо, но он заявил, что все собаки были заперты в своих будках в Невинных погребах, и погремел у нее перед носом своими ключами на связке. Тогда, – Руби задрожала, – миссис У’Бью опять швырять тарелки затеяла…

– Сядь-ка, Руби, – сказала Ада, – и выпей чаю.

Позавтракав, Ада и Эмили оделись, затем утеплились большими шотландскими беретами и вязаными ирландскими перчатками и отправились на улицу. Фэнсидэй со своими сестрами и другими участниками ансамбля «Громобойчики» только что прибыли на репетицию открытия литературно-собачьей выставки, и Ада помахала ей рукой, пока все прочие выгружали из телеги свои инородные инструменты и заносили их в дом.

– Мистер Теккерей сказал, что я идеально подхожу для музыкальной адаптации его сатирического романа о деревенской жизни, – проверещала она, к вящему неудовольствию своих сестер. – «Ярмарка непослушания». Ну, вы, наверно, о ней слышали. В любом случае, жду вас на представлении!

Сестер Вотте Ада и Эмили обнаружили перед западным крылом. Они лепили снеговика вместе с Уильямом, в то время как Брамбл Вотте застенчиво смотрел на них, глубоко засунув руки в карманы.

Они слепили снеговику такое внушительное туловище, что Аде и Эмили прошлось помочь сестрам скатать большой ком снега для головы. Потом Ада с Уильямом оторвали его от земли и водрузили на плечи снеговику. Эмили скинула варежки и стала вылепливать его лицо. Все стояли и смотрели.

– Она очень талантлива, – черканула Шарлотта Вотте в своем блокнотике.

– Нам нравится, как она рисует, – накорябала Эмили Вотте почти печатными буквами.