Крис Ридделл - Юная леди Гот и грозовые псы

– Литературно-собачья выставка объявляется открытой! – провозгласил лорд Гот громким, но звучным голосом.

Участники соревнований со своими питомцами (у каждого из которых к ошейнику было прикреплено по заглавной букве) выстроились перед шкафами у дальней стены комнаты, лицом к зрителям. Дожидаясь начала, романисты, поэт и комнатный егерь вычесывали и взбивали своим псам шерсть и приглаживали хвосты.

– Первый раунд, – заявила графиня Пэппи Куцци-Чуллок. – Но́ска!

Пальц Християн Андерсен поднялся с кресла и отошел в противоположный угол библиотеки. Медленно поднял руки, чтобы показать: в них зажаты шесть переплетенных в кожу томов – книг, написанных каждым из участников состязаний. Затем, перемешав их как колоду карт, выложил на пол. На противоположной стороне библиотеки графиня Пэппи пригласила сэра Вальтера Жжота занять крылатое кресло, которая она без всяких усилий развернула лицом к стене. Айвенго уселся у ног хозяина.

Зрители замерли.

– Взять! – скомандовал сэр Вальтер.

Айвенго вскочил, понесся к книгам и обнюхал их одну за одной. Затем коротко чихнул, схватил в пасть книгу под названием «Драп Рой» – чрезвычайно толстый роман о скверно одетом горце – и вернулся с ним к креслу. Но едва только сэр Вальтер Жжот за ним потянулся, как Айвего снова чихнул – и книга выпала на пол. Зрители загудели, а графиня Пэппи и Пальц Християн Андерсен переглянулись. Сэр Вальтер потер пальцем обложку и лизнул его.

– Перец… – пробормотал он.

Затем комнату пересекла Плейн Остин и уселась в кресло. Эмма расположилась у ее ног.

– Взять! – скомандовала хозяйка.

Эмма метнулась к книгам, обнюхала их одну за одной и выбрала роман о благородном предпринимателе под названием «Нортенгерское богатство», но книга выскользнула у нее из пасти и поехала по полу. Эмма снова попыталась ее подцепить – и снова безуспешно.

Публика загудела.

– Обложка промаслена! – запротестовала Плейн Остин, вскакивая с кресла. Она попыталась схватить собственную книгу, но та вырвалась и из ее рук, перелетела через всю комнату и шлепнула преподобного Торвиля по носу.

– Не везет – так не везет, – криво ухмыльнулся Мальзельо.

Уильям Проснись Теккерей преуспел немногим больше. После его команды «Взять!» Будлз понесся за экземпляром «Ярмарки непослушания» и сразу схватил ее. Зрители готовы были зааплодировать, но тут Будлз начал давиться слюнями и выронил книгу.

– Бараний жир! – мрачно заявил хозяин, обнюхав обложку.

– Взять! – скомандовала Джордж Элиот, как только дотанцевала до кресла и опустилась в него. Флосси затрюхала в другой угол, подхватила роман о цыганах «Ромалэ» и понесла к владельцу. Но на полпути ее пасть вдруг наполнилась пеной, и книга упала. Толпа загудела. Джордж Элиот большим и указательным пальцем взяла опененную книгу и поднесла к глазам.

– Мыло! – воскликнула она наконец.

Домили Дикинсон просеменила к крылатому креслу и поспешно в него уселась. Карло, янки-дудль-пудель, поднял на нее большие страдающие глаза.

– Взять… – произнесла она тоненьким дрожащим голоском.

Карло процокал к книгам, осторожно взял тоненький томик стихов и понес обратно к креслу, весь дрожа.

Мальзельо оглушительно чихнул – Карло вздрогнул и выронил томик, озаглавленный «О чем я молвлю, не поймешь…». Зрители загудели.

– Ничего не попишешь! – Мальзельо пожал плечами и криво ухмыльнулся. Затем направился к креслу. Бель и Себастиан сопровождали его с обеих сторон, возбужденно дергая своими хвостами-помпонами. Мальзельо уселся в кресло и вольготно закинул ногу на ногу.

– Взять! – проскрипел он.

Бель и Себастиан ринулись к противоположной стене библиотеки, схватили за два угла новейшую книгу лорда Гота «Паломничество Чайльд-Козёльда», и отнесли ее Мальзельо. Комнатный егерь принял у них томик и торжественно потряс им высоко в воздухе.

Все зааплодировали.

– Второй раунд! – провозгласила графиня Пэппи Куцци-Чуллок. – Музыкальный променад!

Пальц Християн Андерсен поднял руки, поднес ладони к голове и растопырил пальцы наподобие оленьих рогов. По этому сигналу «Громобойчики», скромно докидавшиеся у камина, грянули удалую деревенскую джигу.

Под эту музыку шесть участников соревнований со своими собаками на поводке пошли вокруг пяти крылатых кресел, которые Артур Халфорд и беговельные механики выставили перед зрителями.

Пальц Християн Андерсен помахал своими пальцами, и музыка смолкла. Соревнующиеся метнулись на кресла – так быстро и так элегантно, как только могли. Опоздав на все кресла, Домили Дикинсон и Карло испустили неожиданно громкий вопль досады. Пальц Християн Андерсен взмахнул пальцами, и музыка возобновилась. Один стул унесли.

«В горах под снегом и дождем…» – сладко выпевали «Задорные девчата». Уильям Проснись Теккерей заслушался… и выругался, обнаружив, что они с Будлзом остались на ногах, когда музыка смолкла.

Музыка снова зазвучала, Артур Халфорд унес еще одно кресло. Ада помахала ему рукой с высоты своей лестницы.

Музыка замолкла. На ногах осталась Плейн Остин.

– Все знают, что… – начала она, тут снова грянул ансамбль.

Плейн Остин протопала к Вирджинии Вулф из Уиллогби-Чейз, сидевшей, заткнув уши, и мрачно плюхнулась рядом.

Музыка остановилась в тот самый момент, когда сэр Вальтер Жжот выделывал особо сложное коленце горской джиги.

– Пора, мой друг, пора! – горестно обратился он к своей шотландской гончей.

Когда музыка снова зазвучала, в кругу остались только Джордж Элиот и Мальзельо.

«Я вернусь домой на закате дня…» – пели сестры Эмбридж.

Джордж Элиот по-балетному грациозно порхала вокруг единственного оставшегося стула. Флосси скакала рядом с ней на коротком поводке. Мальзельо мерил дорожку вокруг стула широкими шагами, Бель и Себастиан сопровождали его с обеих сторон. При этом он залез в карман, исподтишка достал фунтик с елочными игрушками и пустил их по полу. Музыка смолкла – Джордж Элиот высоко взмыла в воздух, метя на пустующий стул.