Крис Ридделл - Юная леди Гот и грозовые псы

– Надеемся, когда-нибудь она проиллюстрирует наши романы, – написала Анна Вотте.

– Не сомневаюсь – так оно и будет! – сказала Ада. – Эмили рассказывала мне прошлой ночью, какие вы истории сочиняете. Мне бы хотелось их как-нибудь почитать.

Затем она повернулась к мальчику, взиравшему на нее из-под частокола нечесаных волос.

– А ты, Брамбл? – спросила она. – Ты что-нибудь сочиняешь или рисуешь?

– Нет, – сказал он застенчиво, – но мне нравится разыгрывать сценки из сестриных историй, когда я подолгу гуляю в одиночестве.

Брамбл уставился на свои ботинки.

– Чего бы я действительно хотел – так это стать актером. Но у меня, как у сестер, – проклятая фамильная застенчивость.

– Ах, как жаль, – искренне сказала Ада. – Но, может, ты ее еще преодолеешь.

Все четверо Вотте стояли, потупившись.

– Ну, как вам? – спросила наконец Эмили Брюквидж, поворачиваясь к остальным.

– Великолепно! – закричал ее брат. – Но не хватает последнего штриха.

Он нагнулся и поднял обглоданную кость от окорока, валяющуюся в снегу у его ног. Она была белой и блестящей, с явственно видными следами зубов по всей длине. Выпрямившись, Уильям воткнул ее снеговику вместо носа.

– Вам никого это не напоминает? – спросил он, ухмыляясь.

– Пальца Християна Андерсена! – закричала Ада. Потом повернулась к Эмили: – Как ты думаешь, это костяшка не от того окорока, что пропал у миссис У’Бью из кухни?

– Вернее, то, что от него осталось, – мрачно уточнила та.

Полная луна взошла на небо, заливая Грянул-Гром-Холл серебряным свечением. Снег сверкал и переливался на земле, морозный воздух наполнился скрипом колес по смерзшемуся гравию: гости литературно-собачьей выставки начали съезжаться в Грянул-Гром. Лорд Гот стоял на пороге, облаченный в великолепный албанский кафтан, шитый золотом, и баранью папаху, готовый встречать прибывших. Ада и Эмили, как следует утепленные своими ирландскими варежками и шотландскими беретами, стояли за одной из колонн классического портика.

Первой прибыла старинная подруга лорда Гота – леди Джордж, герцогиня Девонская. На сей раз она была без своих трех дородных далматинов.

– Я оставила моих девочек дома, Гот, – сказала она, отвечая на приветствие хозяина. – Тут столько чистокровок… Я не хотела, чтобы Лотти, Дотти и Спотти чувствовали себя ущербными – они такие тонкие натуры.

За нею последовали те, кого сам лорд Гот называл (но только приватным образом) «доставалами и обязалами». Это были обитатели других обширных поместий графства Грянулл и соседнего с ним графства Ме-Менчестер, которые постоянно доставали друг друга и были уверены, что обязательно должны быть приглашены на подобные события. Лорд Гот вежливо улыбался, пока Чорт-O’Поллох-Продеры, Доссингтон-Хрипы и Мудж-Ланы с мызы Митеринг, прибывшие одновременно, пихались и толкались, пытаясь все разом протиснуться во входную дверь. За ними прибыли Вулфы из Уиллогби-Чейз – сэр Орландо и его дочь Вирджиния, имевшая обыкновение озирать людей с высоты собственного носа.

– Смею ли я надеяться, что этот занудный деревенский оркестрик будет играть не слишком громко? – провозгласила она брезгливо. – Игра как на народных, так и на инородных инструментах заставляет меня мечтать о работе смотрителя маяка. Я нахожу, что звуки волн действуют на меня успокаивающе.

Наконец до крыльца дотащилась раздолбанная коляска, из которой выбрались два джентльмена и распрямили ноги. Один был худ и элегантно одет, другой – плотен и неряшлив.

– Молодцы, Троил, Пирам и Фисба, – сказал плотный джентльмен, похлопывая лошадей. Потом дал каждой по морковке и повернулся к лорду Готу.

– Сэр Кристофер Ридделл-Мухи-Необиделл, академик живописи, собачий карикатурист [11], – заявил он, пожимая руку лорду Готу. – А это – мистер Кристофер Пристли из Кембриджа, известный романист. «ДЕРЗКИЕ & БОРЗЫЕ» послал нас освещать ваше мероприятие, лорд Гот.

– А-а-а, господа из прессы, – ответил тот, холодно улыбаясь.

Ада знала, что ее отец не особо жаловал журналистов за то, что они раструбили повсюду о его привычке устанавливать горшки-мишени на садовых украшениях, создав ему репутацию человека «безумного, скверного и опасного для гномов».

– Постарайтесь не стоять на пути, – произнес он сквозь зубы, пропуская их внутрь.

Ада и Эмили последовали за ними.

Большая библиотека была заполнена. Позолоченные кресла, внесенные беговельными механиками, уже оказались все заняты, так что в комнате можно было только стоять. Сестры Вотте пытались отстоять для них по местечку, но они были слишком застенчивы, чтобы помешать сэру Орландо и Вирджинии увести их, так что Ада и Эмили пристроились позади, облокотившись на книжный шкаф рядом с занавешенным окном. По рядам кожаных переплетов прошла рябь, и от шкафа отделился Уильям Брюквидж.

– Надень рубашку и перестань выделываться! – прошипела брату Эмили.

Впереди, сидя на позолоченном кресле, Чарльз Брюквидж горячо аплодировал. Графиня Пэппи Куцци-Чуллок и Пальц Християн Андерсен сидели рядом с украшенной елочкой. Лорд Гот восседал рядом с Чарльзом Брюквиджем и строго на него поглядывал.

– Идите сюда, – донесся вдруг чей-то шепот. – Отсюда лучше видно.

Ада, Эмили и Уильям (который уже успел приодеться) подняли головы и, увидев Брамбла Вотте, взобравшегося до середины библиотечной лестницы, поспешили к нему присоединиться.

– Я себя как-то странно чувствую, – прошептал Брамбл Аде прямо на ухо. – От такого количества людей я словно еще застенчивее делаюсь.

– Не переживай, – попыталась его успокоить Ада. – Ты среди друзей.

– Кстати, о друзьях, – встрял Уильям, с беспокойством оглядываясь, – кто-нибудь видел Сливси?

– Я перемолвился словечком с Кингсли и Артуром, когда они заносили кресла в библиотеку, – ответил шепотом Брамбл. – Они сказали, что видели его там с разорванным футбольным мячом и пучком бананов. По их словам, он что-то искал. Но когда они сюда вернулись, его уже и след простыл.