Жаклин Уилсон - Четверо детей и чудище

— За билеты отдать не могу — не хватает, — сказала я. — Зато у меня вот что есть.

Я нашла Шлёпину руку и сунула в нее две монетки.

— Это что?

— Два пенса. Мне на тебя не начхать.

— Все ты врешь. Ты меня ненавидишь.

— Ну, бывает. Так я и Робби иногда ненавижу, а он мой брат. А ты теперь мне сестра. И ты классно спела там, на стадионе. И очень классно довезла нас до дома.

Шлёпа опять засопела, но стиснула мою руку.

— Я завтра тоже пожелаю, чтобы мы стали богатыми и знаменитыми, — сказала я.

Но завтра ничего желать не пришлось. Мы были наказаны, и гулять нам запретили.

— А можно совсем маленький пикничок, чтобы Моди дома не сидеть? — спросила Шлёпа. — Ей так нравится в лесу — и она ни в чем не провинилась. И мы тоже вообще-то. Мы ж не нарочно заблудились, и теперь ни за что не заблудимся, честно-честно, клянусь.

— Можешь хоть до посинения клясться. Никакого вам пикника, — сказала Элис.

— А можно пойти к песчаной яме просто так, без еды? Там так здорово, — забросила удочку я. — Или вы с папой возьмите себе еды и вина, а мы обойдемся. Наказание что надо.

— Помолчи, Розалинда. В лес вы больше не пойдете. И вообще — из дома ни ногой. Нет вам больше доверия, — сказал папа.

Они были непреклонны. Пришлось нам торчать дома. Сказать по правде, раньше я была бы счастлива провести целый день дома, когда есть что почитать. Робби тоже любит читать, или придумает сложную игру в зоопарк, возится полдня со своими зверями — и счастлив. Но для Шлёпы это был кошмар. Элис хотела в первую очередь наказать ее, она была уверена, что это Шлёпа во всем виновата. Она забрала у нее ноутбук, так что Шлёпа осталась без своих игр, и DVD ей смотреть запретили. Мы сидели по своим комнатам, а папа и Элис на первом этаже играли с Моди.

— Меня им тут не запереть, — сказала Шлёпа, подходя к окну. — Вылезу и пойду в лес. Найду псаммиада. Пожелаю… пожелаю, чтоб у мамы все лицо бородавками покрылось, а твой папаша чтоб облысел и чтоб они оба стали жирными уродами, тогда их друг от друга будет тошнить, они взбесятся, и их разведут по разным психушкам. А мы с Моди останемся тут и каждый день будем желать всякое. Как тебе план?

Я тоже подошла к окну. Второй этаж, а все равно очень высоко.

— Шлёп, не валяй дурака. Шлёпнешься и расшибешься.

— Как бы мне спуститься, — мучительно размышляла Шлёпа. — Нужно что-то типа веревки.

В книжках про пансионы из спален всегда выбирались по связанным вместе простыням, но я решила, что это все равно страшно опасно, и Шлёпе ничего не сказала.

— По-моему, это плохой план. И насчет заколдовать папу и Элис — тоже. Они после заката еще больше на нас разозлятся и запрут тут на всю жизнь. Нет, надо, чтобы они поверили, что нам правда стыдно. Когда мы с Робби ругаемся с мамой, потом всегда просим прощения в письме. Она его прочтет, заплачет — и тут же нас прощает.

— Не буду я никакое дурацкое письмо писать! — фыркнула Шлёпа.

— И не пиши. А я напишу. И Робби тоже попрошу. Робс, зайди к нам, — позвала я. — Дело есть.

Я аккуратно вырвала из своего блокнота для рисования пару листов и открыла большую жестяную коробку с карандашами.

— Сначала бордюр, — сказала я Робби и отчертила ему поля — у него вечно линейка сбивается.

Я нарисовала на полях цветочки, деревья, синих дроздов, белок и кроликов. Робби нарисовал львов, тигров, слонов и жирафов. Звери у него вышли крупные — их шеи, лапы и попы с хвостами выпирали за поля, но он так здорово орудовал карандашами, что этот недочет вполне сходил за художественный прием.

Шлёпа стояла над нами и отпускала саркастические замечания.

— Вы себя кем возомнили, Уолтом Диснеем? Розалинда, тебе сколько лет, а? И все калякаешь пушистеньких крольчат!

— Цыц. Я же не для себя их рисую, а чтобы папа умилился. Он меня за козявку держит. На прошлое Рождество куклу подарил.

— Да ладно!

— Ну, может, на позапрошлое. Но все равно. — Я не отрывалась от рисунка. Зачем рассказывать Шлёпе, что я была в восторге от той роскошной американской куклы, наряжала ее так и эдак, расчесывала ее длинные волосы и тайком с ней играла?

— Мне мой папа крутые подарки дарит — разные шмотки дизайнерские, еще айпод или телефон. Кстати, верни мне мобильник, Робби. Надо посмотреть, может, он мне написал. Он меня со своих Сейшел прям заваливает эсэмэсками.

Шлёпа заглянула в телефон и явно расстроилась — но тем не менее зачитала несколько сообщений вслух. Даже Робби понял, что она их сама выдумала.

— Гора эсэмэсок, — пробормотала Шлёпа.

— Тебе мама вчера гору эсэмэсок отправила, — съязвила я.

— Старая кошелка, — сказала Шлёпа, удаляя сообщения.

— Может, хоть попробуешь ей письмо написать? — предложила я. — Не обязательно ведь от души.

— Я не такая больнушка, как вы, — сказала Шлёпа.

— Ну да, мы больнушки — зато, если мой план сработает, мы с Робби пойдем к песчаной яме и попросим у псаммиада что-нибудь для себя , а ты будешь дома сидеть, — сказала я.

Шлёпа взвесила «за» и «против».

— Ладно, давай листок, — она села на пол рядом с нами.

Отчертила широкие поля и убила кучу времени, заполняя их рисунками самой себя. Одна маленькая Шлёпа лезла на дерево, на самый верх листа, другая прыгала на батуте в спортзале, третья танцевала на каблуках, а четвертая, в серебристо-черном костюме, пела в микрофон.

— Она решит, что я просто нафантазировала, — вздохнула Шлёпа. — Но когда завтра я опять стану богатой и знаменитой, мама у меня будет в первому ряду сидеть. И папа тоже. И твой нудный папаша, и папина дурынделка-жена. И все мои бывшие училки, и тот бестолковый психотерапевт, и вообще все, кто меня доставал и на мозги капал. Повыпучат глаза и скажут: «А, ну теперь-то все ясно. Просто у Шлёпы артистический темперамент. Какая же она классная!»

— Ты иногда такую пургу несешь, — сказал Робби, украшая своего тигра тоненькими полосками.

— Готово, осталась писанина, — объявила я. Сперва я предусмотрительно набросала черновик на клочке бумаги, чтобы не испортить красоту.

Дорогие папа и Элис!

Мне очень-очень стыдно, что вы вчера из-за нас так переживали и что мы всех подняли на уши, даже полицию. Мы правда не нарочно заблудились, но все-таки не стоило нам уходить без спроса.

Нам ужасно нравится гулять в лесу, и, если мы опять туда пойдем (было бы замечательно!), торжественно обещаем сидеть в песке и никуда не уходить. Большущее спасибо, что взяли ради нас отпуск, нам у вас в гостях очень классно.

Надеюсь, вы еще как-нибудь нас пригласите. Нам очень повезло с папой и мачехой.

Люблю,

— Буэ! — Прочитав письмо через мое плечо, Шлёпа сделала вид, что ее тошнит мне на голову.

— Кто бы спорил, — сказала я. — Я же не от души.