Жаклин Уилсон - Четверо детей и чудище

— Я ж не знаю. А вы кто вообще, по какому поводу крылья? Вы ж не эти… — Он наклонился вперед, высунулся из окошка и прошептал: — Ангелы ?

Шлёпа прыснула со смеху.

— А я похожа на ангела? — сказала она. — Не, мы в кино снимаемся. Играем детей, у которых желания исполняются, сегодня вот сцена, где они пожелали летать научиться.

— А где съемочная группа, камеры там всякие? — спросил продавец, занявшись наконец нашим мороженым.

— Вон там, — Шлёпа махнула рукой в неопределенном направлении. — Там своя столовка есть, но нам мороженого захотелось, да, народ? — обратилась она к нам с Робби. Мы усиленно закивали, стараясь ей подыграть.

— А крылья у вас прямо как настоящие, — сказала одна женщина в очереди и потрогала Шлёпины алые перышки. — Ничего себе, да они теплые , — удивилась она. — Потрогайте!

— Эй, руки прочь! Сломаете реквизит — ребята по спецэффектам голову мне оторвут, — цыкнула Шлёпа. — А крутые крылышки, да? Вообще натуральные. Сейчас шмакодявка одна на полном серьезе решила, что мы феи. Шик!

— А из чего они? — восхищенно спросил кто-то.

Шлёпа пожала плечами, и перья на ее крыльях затрепетали.

— Из перьев! — сказала она. — Не видно, что ли?

— Ну а как… как они двигаются?

— Сложный механизм. У нас к лопаткам такие электронные устройства присобачены, очень чувствительные, чуть шевельнешься — крылья тоже сразу двигаются, — заливала Шлёпа.

— А летать-то на них можно? — спросил мороженщик.

Шлёпа закатила глаза:

— Да нет конечно. Это все на компьютере потом нарисуют.

— Ну да, а как еще, — кивнул он, заполнив мороженым последний рожок. Он посыпал его радужной крошкой, полил малиновым сиропом, вставил аж две шоколадки и вручил Моди, которая от радости чуть в обморок не грохнулась. — Чего только не придумают! Передайте киношникам своим, пусть приходят ко мне за мороженым и газировкой.

Он протянул нам мороженое, а шоколадки, пироги и сок услужливо сложил в пакет. Шлёпа расплатилась, мы сказали всем «до свиданья» и отошли.

— Ну конечно, летать они могут! Вот же ты дерево! — сказал кто-то у нас за спиной.

— Прикольнемся? — с ухмылкой сказала Шлёпа. — Раз, два, три — полетели!

Она махнула своими роскошными красно-золотыми крыльями и поднялась в воздух. Народ у фургона изумленно ахнул.

— После всего, что она им наплела! — сказала я Робби.

— Не может не выпендриваться, — отозвался он. — Давай, что ли, за ней.

Мы оглянулись на Моди.

— Летим! — крикнула я.

Моди никак не взлетала толком: не могла оторваться от мороженого. Она подскакивала над самой землей, волоча ноги по траве, уплетая шоколадку с выражением полного блаженства на лице. Элис ей такое мороженое обычно не покупала. За ней, протягивая руки, бежали люди, явно собираясь ее поймать.

— Скорее хватай Моди! — крикнула я.

Мы с Робби подхватили малышку и полетели. Ее мороженое при этом выпало из рожка и плюхнулось в траву. Моди стала брыкаться и вырываться — так ей хотелось спуститься и подобрать его.

— Нет, Моди! Вот, возьми мое, — сказала я — но в моем не было радужной крошки, сиропа и двух шоколадок, и Моди горько заревела.

Мы устроили такое представление, — люди носились туда-сюда, кричали, показывали на нас, фотографировали на телефоны. В парке, рассудили мы, обедать не стоит, пришлось есть в воздухе. Шлёпа летела между нами и раздавала еду и питье — но это было все равно как давиться первым, вторым и десертом на бегу. Нас всех одолела икота. Моди только лизнула шоколадку и чуть-чуть сока попила. Она все всхлипывала о своем мороженом. Потом она начала тереть глаза и сосать пальчик — малютка явно вымоталась, пора было укладывать ее спать.

Мы пролетали над каким-то городом, подходящих мест, чтобы сесть, было не видно, так что приходилось нам по очереди рулить спящей Моди. Мы все порядком устали — правда, немного оживились, когда полетели вдоль широкой реки. Подражая лебедям, мы сбивались тесной стайкой, а потом пикировали к самой воде и изо всех сил били крыльями, чтобы не плюхнуться в реку.

Но на реке было слишком людно. Люди что-то кричали, задирали головы. Шлёпа подразнила толпу: подлетела к большому круизному теплоходу и помахала пассажирам. Они ошалело помахали в ответ.

— Шлёп, хватит уже показушничать, — попросила я.

— А что такого? Весело же! — засмеялась она.

— А если кто-нибудь в полицию позвонит, или в газеты, или на телевидение?

— Классно будет! Им нас ни за что не поймать, — веселилась Шлёпа.

— Сомневаюсь.

— Думаешь, они такие раз — и достанут гигантские сачки?

— У полиции вертолеты есть. Они могут устроить облаву.

— И что они нам сделают? Спорим, нет закона, который летать запрещает! — сказала Шлёпа. — Не порть все веселье, Розалинда. Погнали!

— Куда теперь? Мы вроде и так уже далеко, — пропыхтел Робби. Была его очередь нести Моди, он, бедняга, еле справлялся.

— Отдай-ка мне Моди, — сказала Шлёпа. — Так. Моди, пора просыпаться. Ты же хочешь еще полетать, правда?

— Мороженка, — пробормотала Моди, потом потерла глаза, захлопала крыльями и полетела самостоятельно.

— Умничка, — похвалила ее Шлёпа. — Берем курс на Лондон. Полетим к Букингемскому дворцу и в окна заглянем — вдруг там королева сидит!

— Э, нет! До Лондона миль сто — и как мы туда дорогу-то найдем? — засопротивлялась я.

— Да запросто. Будем лететь вверх по реке, и все, — беспечно сказала Шлёпа. — Темза же течет через Лондон, так что не заблудимся.

— Но это ужасно далеко, а мы и так уже устали, — заныл Робби.

— Это ты устал. Лично я в норме. Мне никогда в жизни так весело не было, — не унималась Шлёпа. — Ну же, полетели.

— Шлёп, да послушай ты. Мы до Лондона будем весь день лететь, и то можем не добраться. А что будем делать, когда на закате крылья исчезнут? Папа с Элис с катушек слетят, если они очнутся — а нас опять как ветром сдуло.

— Ну и что? — упрямо сказала Шлёпа. — Я могу летать, больше со мной такое никогда в жизни не повторится, я собираюсь оттянуться по полной.

Она решительно полетела дальше, а мы зависли на месте, не зная, что делать.

— Я домой хочу, — заныл Робби.

— Я тоже, но мы же не можем ее бросить, — сказала я.

— Почему? Вообще это она нас бросила.

Шлёпа уже превратилась в крошечного воробышка вдалеке. Она кружила у многоэтажки, заглядывала в окна пентхаусов — и наверняка строила рожи, — а потом вдруг исчезла.

— Шлёпа? Шлёпа, что случилось? Ты где? — завопила я, хотя она все равно была так далеко, что не могла меня услышать.

— Ты видишь Шлёпу? — встревоженно спросила я.

— Там она где-то, — Робби неопределенно махнул рукой.

— Где именно?

— Сейчас уже не вижу.

— Моди, ты видишь Шлёп-Шлёпу?

— Шлёп-Шлёпа, — сказала Моди.