Рикарда Тершак - Эльмолин

Фридолин понимал, что заставляло этих девушек каждый год приходить на ярмарку и слушать его песни. Он пел им о других девушках, о других судьбах. Вы не одиноки, всегда жили на свете бедные девушки. Я расскажу вам об этом на вашем языке, напою мотив, который покажется вам знакомым. Плачьте о несчастье незнакомой девушки, чтобы никто не мог сказать, что вы плачете о собственной судьбе.

Негромко наигрывая мелодии, он привлекал к себе публику. Вокруг уже толпились горничные, кухарки, солдаты, прачки и разная прислуга из богатых домов. И дети. Очень много детей.

Звуки шарманки окутывали Сибиллу и влекли за собой, как теплые волны. Но внезапно что–то заставило ее очнуться. Это был неподвижный взгляд Фридолина, застывший над толпой. Ко всему он был безучастен. И даже когда рядом глухо застучал барабан, и мимо собравшихся прошествовал танцующий медведь со своим хозяином, Фридолин все так и смотрел вдаль. Так смотрят слепые.

«Мне кажется, он слепой», прошептала Сибилла, и у нее сжалось сердце.

«Ну и что же», безразлично откликнулся Гауни.«Остальные тоже слепые. Только он, кажется, еще и немой». И сразу же закричал: «Эй, старик! Хватит там пиликать!» Столпившиеся повернули головы в его сторону, многие закивали. «Пой же наконец!» раздалось из толпы.

Шумная процессия с медведем уходила все дальше. Уже не слышно было, как громыхает при каждом движении цепь, свисающая с толстого кольца в медвежьем носу. Стихли удары барабана и перезвон бубнов.

Звуки шарманки набирали силу, становились ясней. И вот раздался голос Фридолина: «Я спою вам сегодня новую балладу. Ее еще никто не слышал. Это печальная история о разбойнике и его невесте».

Под одобрительные возгласы он начал свою песнь. При этом он указал рукой на первую из своих картинок, заранее прикрепленных к стволу старого каштана. Его громкий, чистый голос вызывал в Сибилле удивление и сострадание одновременно. Только бы он не был слепым, все время думала она. Но вот все исчезло перед ее глазами, и только звучал голос Фридолина. Он пел о том, что однажды в глубокой долине, где бежит быстрый горный ручей, сидела на камне девушка, пригожая лицом — кровь с молоком. И была она мила разбойнику.

Одной рукой Фридолин крутил ручку шарманки, а другой осторожно вел по стволу каштана, отсчитывая картинки. На первой из них были изображены в темных тонах долина, бурлящий ручей и девушка. Лицо ее выражало тоску и печаль.

Сибилла слушала слова песни, смотрела на картинки, нарисованные Фридолином. Она видела в своей жизни картины намного лучше. Однако было во всем этом что–то трогательное. Но что именно? Был ли это голос Фридолина или это была шарманка? Или же напряженное ожидание собравшимися продолжения песни? А может быть, это просто сам Фридолин производил на Сибиллу столь сильное впечатление?

Ее первоначальное сострадание к слепому певцу переросло в удивление. А по мере того как Фридолин пел, ее охватывало чувство, которое она испытывала всякий раз перед тем, как взлететь: она становилась совсем легкой, весь страх пропадал, она парила, она летела. Нет, на сей раз она не летела. Или же все–таки… она не знала точно. Одно было ясно: она не стояла больше под каштаном. Она присела на берегу ручья рядом с печальной девушкой, она слышала ее вздохи. Слышала, как шумит ручей и видела на берегу цветы — большие желтые кувшинки, и некоторые из них росли так близко к воде, что волны накатывали на них и шевелили их. Пахло лесом, было тепло.

Голос Фридолина пробивался в ее сознание словно сквозь некую завесу. Но это был уже не Фридолин. Глубокий мужской голос, который казался ей совершенно незнакомым, звучал где–то близко.

Внезапно затрещали ветки, и из зарослей с шумом выбрался к ручью незнакомец. Глаза его сверкали. Оборванный, вооруженный до зубов, он двигался быстро и уверенно. Твердым шагом он направился к девушке.

Сибилла испугалась. Кто этот человек? Чего он хочет от девушки? Ей и без того плохо. А она сама? Может быть, он и ее уже заметил? Сибилла попыталась потихоньку спрятаться за куст. Оборванец смотрел прямо на нее… Тогда она замерла без движения. Казалось, он ее не видит, а смотрит сквозь нее как сквозь стекло.

И он запел. Наверное, это пел не он, а почти слепой Фридолин, но Сибилла уже не могла этого различить. Это были очень печальные слова. Ему пора было возвращаться в разбойничьи пещеры, и пришла пора расстаться.

Красивая девушка бросилась к разбойнику и громко зарыдала. Сибилла чувствовала, что ее глаза тоже наполняются слезами. Она слышала вокруг себя всхлипывания и вздохи. Неужели другие тоже, как и она, побывали в долине, где разыгралась баллада Фридолина?

Словно из глубоких вод вынырнул взгляд Сибиллы и вернулся на ярмарочную площадь. Она стояла рядом со служанками и прачками, с толстыми кухарками, от которых пахло луком. Все были очень расстроены и сочувствовали бедной девушке.

«…Случилось так, что нам пора расстаться», повторил Фридолин. Теперь это был без сомнения его голос.

Вдруг сквозь установившуюся тишину резким диссонансом прозвучал мужской голос. Сибилла увидела пожилого господина, который с умным видом склонился к своей даме и презрительно произнес: «Такие песни в здешних краях имеют название<���моритат>. Это песни для простолюдинов. Идем, дорогая. Это оскорбляет уши».

И с этими словами он и его дама прошествовали мимо Фридолина. Пышно присборенные юбки дамы шуршали при каждом шаге и касались мостовой.

Голос Фридолина, как прохладная рука, успокоил Сибиллу, погасил вспыхнувшую в душе досаду, и Сибилла снова оказалась в глубокой долине, где обвешанный оружием оборванец надевал на палец своей любимой кольцо. И если кто–нибудь спросит теперь, откуда это кольцо, она скажет: его носил разбойник, который загубил много людей, и больше всего на свете любил меня.

Тут раздался смех.

Какой–то мальчишка взобрался, хихикая, на ствол каштана и снял картинки с гвоздя. Покривлялся немного, изображая Фридолина, потом сполз по стволу вниз и скрылся из виду вместе с целым рулоном картинок.

Ничего не подозревая, Фридолин показывал на голый ствол, туда, где должны были висеть, и до сего момента еще висели его картинки. Служанки больше не плакали. Им понравилась такая перемена событий. Смеяться ли, плакать ли — не все ли равно? Главное, отвлечься от беспросветных будней!

Фридолин заметил, что собравшиеся его больше не слушают. Он слышал, как посмеивались служанки, как разбегались в стороны дети. Он не понимал, что случилось. Тогда он решил подождать, пока внимание слушателей снова вернется к нему, и спокойно крутил свою шарманку.

Перед глазами Сибиллы все еще проплывала картина: горная долина, и двое людей прощаются друг с другом.