Ричард Бах - Сказки американских писателей

— Так подойди поближе и сними её с меня, — отвечал Геракл, поднимая дубинку.

И тогда огромный, как башня, великан, свирепо оскалившись, двинулся прямо на противника (с каждым шагом становясь в десять раз сильнее) и обрушил на него сокрушительный удар сосной. Но Геракл вовремя отразил его своей палицей и с гораздо большей ловкостью, чем Антей, в свою очередь так стукнул его по черепу, что великан с грохотом рухнул наземь. Бедных маленьких пигмеев охватил ужас: им и в голову не приходило, что кто-нибудь на земле может быть и наполовину так могуч, как их брат Антей. Но едва великан упал на землю, силы его удесятерились, и он тотчас же вскочил с таким свирепым видом, что на него было просто страшно смотреть. Он приготовился отплатить Гераклу тем же, но, ослепленный бешенством, промахнулся и ударил ни в чём не повинную матушку Землю, заставив её застонать и задрожать от боли. Сосна, заменявшая ему дубинку, так глубоко ушла в землю и так прочно застряла в ней, что, прежде чем Антею удалось её вытащить, Геракл с новой силой двинул его по спине. И тут раздался такой оглушительный крик, будто из необъятных легких великана исторглись одновременно все самые страшные звуки, какие он только мог издавать, и соединились в непереносимый рев. И этот рев пронесся над горами и равнинами и, насколько мне известно, был услышан на другом конце Африканского континента.

Бедные пигмеи! Только от одного колебания воздуха их столица превратилась в руины; и, хотя шуму и без того было достаточно, они завопили в три миллиона писклявых голосов, воображая, конечно, что кричат в десять раз громче великана.

Но Антей тем временем снова поднялся на ноги и, набравшись новых сил, выдернул из земли свою сосну. Содрогаясь от ярости, он бросился на Геракла и нанес ему новый удар.

— На этот раз ты не уйдешь от меня, мерзавец! — закричал он.

И опять Геракл увернулся, отразив нападение дубинкой, а от великановой сосны остались только щепки, разлетевшиеся во все стороны и причинившие бедняжкам пигмеям совсем уж не шуточный ущерб. И прежде чем Антею удалось отойти в сторону, Геракл вновь замахнулся и ещё раз нанес ему удар, от которого он полетел на землю вверх тормашками, что, впрочем, только способствовало удесятерению его чудовищной и прямо безобразной силищи. Ярость бушевала в Антее, как огонь в раскаленной топке. Его единственный глаз представлял собою огненно-красное пятно.

Теперь, когда у него не осталось никакого другого оружия, он сжал кулаки (каждый из них был больше любой бочки), постукивая их один о другой, в бешенстве подпрыгивал и так размахивал своими огромными ручищами, будто собирался не только убить Геракла, но и не оставить камня на камне во всем мире.

— А ну-ка подойди! — прорычал громовым голосом великан. — Я дам тебе такой подзатыльник, что ты навсегда избавишься от головной боли.

Но теперь Геракл (хотя, как вы знаете, он был достаточно могуч, чтобы удержать небесный свод) начал понимать, что ему никогда не удастся победить Антея, если он будет по-прежнему повергать его на землю. Какие бы сокрушительные удары он ему ни наносил, великан с помощью матушки Земли с каждым разом становился все сильнее и сильнее и превосходил мощью даже самого Геракла; и тогда, бросив на землю свою палицу, которая помогала ему одерживать победы во многих ужасных битвах, герой решил взять противника голыми руками.

— Иди сюда! — закричал он. — Раз я сломал твою сосну, мы будем бороться и посмотрим, кто из нас выйдет победителем.

— В таком случае ты скоро получишь то, чего желал! — закричал великан, потому что он ничем так не гордился, как своим искусством в борьбе. — Несчастный, сейчас тебе так достанется, что ты и костей не соберешь!

Вне себя от ярости, Антей ринулся вперед, подскакивая на ходу и взвиваясь в воздух, как ужаленный. И всякий раз, как он прикасался к земле, сил у него становилось все больше. Но вы сами понимаете, что Геракл был умнее тупоголового великана и уже придумал, как нужно драться с этим огромным чудовищем и каким образом одолеть его, прежде чем мать Земля успеет прийти ему на помощь. Дождавшись момента, когда великан набросился на него, Геракл обхватил туловище обеими руками и поднял Антея высоко над собой.

Представьте себе на минуту эту картину, мои маленькие друзья. Каково было видеть это чудовище висящим в воздухе вниз головой и дергающимся всем телом, точь-в-точь как младенец, подбрасываемый отцом под потолок.

Но самым удивительным было другое. Как только Антей отделился от земли, он сразу утратил силу, которую только что приобрел, прикоснувшись к ней. Геракл очень скоро почувствовал, что доставивший ему столько хлопот противник ослабел. Оторванный от земли, Антей уже не боролся с прежним упорством, все менее чувствительными становились его удары, да и громоподобный его голос все больше походил на ворчание.

А дело было в том, что если великан не прикасался к матери Земле хотя бы раз в пять минут, не только иссякала его сверхъестественная сила, но и сама жизнь оставляла его. Геракл разгадал тайну великана, и об этом не мешает помнить всем нам на тот случай, если придется драться с кем-нибудь, похожим на Антея. Победить этих, рожденных Землей, великанов, оказывается, трудно только тогда, когда они не отрываются от привычной для них почвы. Зато ничего не стоит с ними справиться, если сможешь изловчиться и поднять их в более возвышенную и чистую стихию. Так оно и получилось с бедным великаном, которого мне, по правде говоря, немного жаль, даже несмотря на его неучтивое обращение с гостем.

Когда силы оставили Антея и у него замерло дыхание, Геракл развернулся и отшвырнул его огромное туловище на целую милю. Великан тяжело грохнулся оземь да так и остался лежать, не подавая ни малейших признаков жизни, словно какой-нибудь песчаный холм. Даже родная мать великана, всесильная Земля, не могла ему теперь ничем помочь, и я не удивлюсь, если его тяжелые кости и по сей день лежат на том же месте, и вполне возможно, что их принимают за кости какого-нибудь гигантского слона.

А какой вопль отчаяния издали бедные маленькие пигмеи, когда увидели, как ужасно обошлись с их огромным братом! Но если Геракл и слышал их визг, он не обратил на него внимания и принял его, надо думать, за пронзительные и жалобные крики испуганных птичек. Во всяком случае, его мысли были настолько заняты великаном, что он так ни разу и не взглянул на пигмеев, не подозревая, должно быть, что в мире существует этот крохотный и смешной народец. Одолев Антея, Геракл почувствовал усталость от длинной дороги и напряженной борьбы, поэтому он расстелил на земле львиную шкуру и, разлегшись на ней, крепко заснул.

Когда пигмеи увидели, что Геракл готовится вздремнуть, они закивали головками, подмигивая друг другу. И как только его глубокое, ровное дыхание показало, что он заснул, вокруг него собралась огромная толпа, занявшая площадь почти в двадцать семь футов. Один из самых красноречивых ораторов (к тому же и бесстрашный воин, хотя вряд ли он владел каким-либо другим видом оружия так же хорошо, как собственным языком) взобрался на поганку и с этого внушительного возвышения обратился к собравшимся. Чувства, выраженные им в этой речи, сводились примерно к следующему: